часов и выйдет с головной болью и безо всякой информации.
Поэтому Хит решила несколько подстегнуть его.
— Вам известно, за что вас задержали?
— Это вроде как на дороге — когда тебя останавливают за превышение скорости, и полицейский спрашивает, как быстро ты едешь? Сами знаете.
— Вас уже арестовывали прежде.
— Да, и не один раз. У вас там, наверное, список есть, да? — Он повернул свой длинный нос в сторону папки, лежавшей на металлическом столе перед Хит, затем поднял взгляд на женщину. Глазки у него были посажены так глубоко и так близко, что буквально собирались в кучку. Назвать этого урода хорьком означало сделать ему комплимент.
— Зачем вы приходили позавчера в «Гилфорд»?
— «Гилфорд», который на Западной Семьдесят седьмой? Милый домик. Дворец, да?
— Зачем вы туда приходили?
— А разве я туда приходил?
Никки резко стукнула ладонью по столу, и мужчина подпрыгнул на месте. «Отлично, — подумала она, — ускорим темп».
— Хватит мне лапшу на уши вешать, Мирик! У меня есть свидетели и видеозапись. Вы и ваш вышибала приходили к Мэтью Старру в день, когда он погиб.
— И вы считаете, что я имею к этому какое-то отношение?
Мирик был скользким типом, настоящим подонком. По опыту Хит знала, что с такими людишками лучше всего действовать по методу «разделяй и властвуй».
— Я считаю, что вы можете нам помочь в этом деле, Мирик. Возможно, в том, что произошло с мистером Старром, нет вашей вины. Возможно, ваш приятель… Поченко… немного вышел из себя, когда вы явились за долгом. Такое бывает. Так он действительно вышел из себя?
— Я не знаю, о чем вы говорите. Разумеется, у меня была встреча с мистером Мэтью Старром.
Почему бы иначе меня пропустили в такой замечательный дом? Но я подошел к его двери, и он не открыл.
— Итак, вы утверждаете, что в тот день не видели Мэтью Старра.
— Мне кажется, это не нужно повторять — я уже высказался достаточно ясно.
«Парень слишком часто попадал в переделки, — подумала она. — Он прекрасно понимает, что к чему. И, несмотря на многочисленные аресты, его ни разу не обвиняли в нанесении телесных повреждений. Только мошенничество и букмекерство». Она вернулась к Железному Человеку.
— Этот человек, Поченко, он приходил с вами?
— В тот день, когда я не видел Мэтью Старра? Да, приходил. Могу поклясться, вам это уже известно.
— Зачем вы взяли Поченко на встречу с Мэтью Старром? Чтобы показать ему замечательное здание?
Мирик рассмеялся, обнажив крошечные желтые зубы.
— Хорошая шутка, я запомню.
— Тогда зачем? Зачем брать с собой такого верзилу?
— О, вы знаете, какая сейчас ситуация, людей постоянно обворовывают на улицах. Иногда я ношу с собой большие суммы денег, и лишняя осторожность не помешает, понимаете?
— Вы меня не убедили. Я считаю, что вы лжете. Мирик пожал плечами:
— Думайте, что хотите, мы в свободной стране. Но я вам вот что скажу. Вы подозреваете, что я убил Мэтью Старра, а я вам говорю: зачем мне это? Это плохо для бизнеса. Хотите знать, как я называл Мэтью Старра? Банкомат. Зачем мне отключать свой банкомат?
Он дал Никки пищу для размышлений. И тем не менее, поднимаясь, она произнесла:
— И еще одно. Покажите руки.
Он повиновался. Руки были белыми и чистыми, как будто он целыми днями чистил картошку в раковине. Пока из камеры вели Поченко, Никки Хит обменялась впечатлениями с детективами.
— Этот Мирик — кусок дерьма, — сказал Каньеро. — Во время облавы на торговцев метамфетамином находишь таких жалких тварей под опилками в ящиках.
— Итак, насчет «хорька» мы сошлись во мнениях, — подытожила Хит. — Что полезного мы от него получили?
— По-моему, это он.
— Рук, ты говоришь так про всех, кого мы допрашивали. Могу я тебе напомнить о Кимберли Старр?
— Но тогда я еще не видел этого парня. А может, это его вышибала. Вы, ребята, их так называете — вышибалами?
— Иногда, — ответил Таррелл. — А еще киллерами.
— Или головорезами, — продолжил Каньеро.
— Головорез — неплохо звучит, — согласился Таррел.
— Качок, — откликнулся Каньеро, и двое детективов принялись по очереди сыпать жаргонными словечками.
— Гангстер.
— Быдло.
— Бандюган.
— Мразь.
— Громила.
— Отморозок.
— Шпана.
— Но вышибала — тоже подходит, — закончил Каньеро.
— Да, передает смысл, — согласился Таррелл.
Рук вытащил «Молескин» и ручку.
— Надо хоть что-нибудь записать, пока не забыл.
— Записывай, — разрешила Хит. — А я пойду к… злоумышленнику.
— Виктор Поченко, с того момента, когда вы прибыли в эту страну, вы не теряли времени даром. — Никки полистала досье, делая вид, что читает, хотя уже была с ним знакома, затем закрыла папку. Множество задержаний за угрозы и насилие, но ни одного предъявленного обвинения. Люди либо отказывались давать показания против Железного Человека, либо уезжали из города. — Но всегда выходили сухим из воды. Много раз. Варианта два: то ли люди вас очень любят, то ли очень боятся.
Поченко сидел, глядя прямо перед собой, в зеркало. Но он не рассматривал себя, как нервный Барри Гейбл. Нет, он сосредоточенно уставился в одну точку. Не на Никки — как будто ее вообще здесь не было. Казалось, он думал о чем-то своем. Детектив Хит поняла, что нужно вернуть его с небес на землю.
— Ваш друг Мирик, должно быть, вас совершенно не боится. — Русский даже бровью не повел.
— Судя по тому, что он мне только что рассказал. — По-прежнему молчание. — Он поведал мне кое- что интересное о том, что вы сделали позавчера с Мэтью Старром у него дома, в «Гилфорде».
Русский, не торопясь, оторвал взгляд от зеркала и повернул голову к Хит. При этом шея его напряглась, выступили вены и сухожилия, уходившие в массивные плечи. Он уставился на Никки из-под густых рыжих бровей. В безжалостном освещении комнаты для допросов он походил на профессионального боксера, вплоть до характерного носа, приплюснутого в месте давнего перелома.
Хит решила, что когда-то он был даже симпатичным. Она представила его молодым парнем, с короткой стрижкой, на футбольном поле или с клюшкой на льду. Но теперь в Поченко осталась только жестокость, и не важно, откуда она взялась — после срока в России или после стараний не получить срок. Мальчик, и сейчас Поченко был таким, каким становятся, очень хорошо научившись справляться с очень плохими вещами. И глубоких складках, прорезавших углы его рта, начало формироваться нечто вроде улыбки, но улыбка так и не появилась. Наконец он заговорил.
— На станции метро, когда ты села на меня верхом, я почувствовал твой запах. Ты понимаешь, о чем я говорю? Понимаешь, о каком запахе?
