– Да нет, при чем здесь это! – отмахнулась Тин, – просто люди, они слабые. С ними не интересно, а этот… Он большой! И сильный! Победить такого – доблесть!
– Понятно, – помрачнела Софья, – боги с ней, с Тин. Она неисправима. Но вы-то мэтр! Почему вы не помогли нашим бойцам?
– Госпожа целительница, я обещал охранять вас, а не этих людей. Вам ничего не угрожало. К тому же, кто я такой, чтобы мешать этим людям проявлять свою доблесть и отвагу? – ухмыльнулся я.
– Замечательное оправдание своей трусости! – насмешливо заметила Талиона.
– Что же вы молчите? – добавила она, видя, что я проигнорировал ее замечание, – вам нечего сказать?
– Леди, вы хотите спровоцировать меня на дуэль? Зачем? Это глупая затея, – тоном 'как же вы мне надоели' переспрашиваю я.
– Я просто хотела выяснить, есть ли у вас честь? – ядовито произносит тайМиронис.
– Есть.
– А мне кажется, вам вообще не знакомы понятия 'честь' и 'благородство', – ядовито замечает лидер литийской части отряда. Тивал, кажется.
– Моя честь – мое личное дело. И она нисколько не пострадает, если я выполню обещание доставить госпожу Софью и леди Алисию в замок лорда-риттера. А вот если я позволю им погибнуть в какой-нибудь глупой стычке… А под благо-родством, вы видимо понимаете возможность родиться в дворянской семье? Слава богам, я избежал этой участи.
– Глупой стычке?! – озверел дворянин, – там погибли семеро моих людей!
– Сами виноваты. – Отрезал я, – увидели монстра и бросились вперед, забыв обо всем! Как же, нужно ведь удаль свою проявить, перед дамами покрасоваться! Пока вы там гарцевали, не зная, что с этим йотуном делать, еще четверо вас попросту обошли. И вполне могли бы растерзать и леди и всех остальных! Слава богу, вы не единственные охранники! Пока вы там пиками мерялись, отряд риттера-мечника убил своего йотуна с гораздо меньшими потерями. У них всего один убитый и двое раненых. Госпожа Тиана убила своего монстра в одиночку. Серебряной Звезде понадобился лишь один удар, а мастер Элеандор вообще не подпустил своего монстра близко! И вы мне будете рассказывать, что в гибели ваших людей виноват я?!
– Да я тебя… – красный от гнева Тивал бросился ко мне, но его оттащили.
– Простите, мэтр, – спокойный голос Зигфрида вмиг прекратил поднявшийся шум, – правильно ли я понял, что в боевых действиях вы на первое место ставите именно цель, в ущерб всему остальному?
– Пожалуй, так.
– То есть, вы отрицаете такие вещи как благородство, уважение к врагу, милосердие?
– Ой, 'милосердие' я знаю! – обрадовалась, прислушивающаяся к разговору Тин. Не уверен, что она поняла хоть что-то кроме этого слова, – это такой кинжал для добивания раненых!
– Фрасоро! – проворчал Зигфрид, схватившись за голову.
– Это вы сейчас ругнулись? – уточнил я.
– Нет, – улыбнулся Бернард, – так у нас называют парные клинки: 'брат' и 'сестра'. Сейчас покажу. Вы с юной леди действительно похожи.
Пока мы недоуменно переглядываемся с Тин, он уже возвращается, выкладывая на стол пару великолепных клинков. Слабо изогнутые, обоюдоострые, с витой гардой. Один чуть больше.
– Хочу! – тут же потянулась к ним Тиана, и получила по рукам от Эла.
– Нельзя даже прикасаться к чужим клинкам без разрешения!
Минуту Бернард раздумывает. А потом с какой-то шальной, мальчишеской улыбкой опускается на одно колено, протягивая Тин перевязь с мечами.
– Я, риттер-мечник Бернард Регосский в знак признательности за спасение моих людей и помощь в бою, а также восхищения смелостью и умением этой девушки называю ее своим братом-по-оружию, и дарую право носить эти клинки!
Подозреваю, что понятия сестра-по-оружию у гальдорцев вообще не существует. Парень прямо светится от ощущения собственного благородства: девушку, да еще и простолюдинку назвал братом-по- оружию! Интересно, он понимает, как сильно ее на самом деле оскорбил? Вон, аж закаменела вся. Если она попытается оторвать ему голову, придется вмешаться. Нет, не придется – Софья уже рядом, что-то шепчет ей на ухо. Тин кивает, не понятно – Софье или Бернарду, и выходит из шатра, забрав клинки.
Целительница извиняется перед смущенным Бернардом, объясняя, что девушка просто ошалела от подобной чести и все такое.
– И все же мэтр, продолжая наш разговор: вы отрицаете такие понятия как благородство, милосердие? – голос Зигфрида все так же спокоен.
– Я не отрицаю сами эти понятия. Я считаю, что война – настолько грязное дело само по себе, что допустимо все. Можешь ударить врага в спину – ударь. Иначе он убьет твоего друга. Все средства хороши, и не может быть милосердия к человеку, который ворвался в твой дом, чтобы убивать и грабить.
– Да, но к вам будут относиться так же.
– Несомненно. Как говорится: только враг никогда не предаст.
– Но если вы пощадите врага, возможно, он пощадит вашего друга. И являя благородство, вы побуждаете других поступать так же, возвышаясь таким образом и ведя мир к справедливости и процветанию.
– Справедливость – это миф. В подобных играх побеждает тот, кто первым нарушает правила.
– Рассуждая таким образом, вы будете выигрывать битвы, проигрывая войну! – повысил голос Зигфрид, – Можно застрелить рыцаря, выкликающего поединщиков. Но враг потеряет одного воина, а вы всех. Ибо никто не будет сражаться на стороне подлеца! Людям важно чувствовать, что правда на их стороне! Тогда они готовы совершать подвиги и жертвовать собой.
– Я не готов жертвовать ими! Я не собираюсь развязывать войн и искренне считаю, что пожертвовать немногими можно, только если ты сам входишь в их число! И на войне хороши любые средства, – это не турнир и не состязание в благородстве! Отпущенный тобой враг завтра вонзит нож в спину твоего брата.
– Это рассуждения наемника, а не риттера! – командор перешел на крик.
– Да! Я лучше буду презренным наемником, который пьет за победу с живыми соратниками, чем благородным рыцарем, который смотрит в мертвые глаза тех, кто ему доверился! – я тоже уже почти кричу.
Прикосновение теплой девичьей ладошки я чувствую даже сквозь броню. И ярость уходит.
– Прикрытый лаврами разбой,
И сухопутный и морской
Не стоит славословья.
Готов я кровь отдать свою
В том жизнетворческом бою,
Что мы зовем любовью. -
Раздается в наступившей тишине, -
– Я славлю мира торжество,
Довольство и достаток.
Создать приятней одного,
Чем истребить десяток!
– Прекрасно сказано, маэстро! – салютую Котику кубком.
Сейчас мне и в самом деле не помешает выпить. Риттер тоже тянется к вину и, кивнув мне, выпивает. Киваю в ответ. Мир.
На закате хороним павших. Зигфрид читает молитву Горейшу и Райторну, прося достойного посмертия
