не перестававший раздаваться среди тишины беспредельного океана. Наконец он был в нескольких саженях от Чезаре и как раз вовремя. Испанец, плохо плававший и, кроме того, от испуга совсем растерявшийся, видимо, уже терял силы и отчаянно барахтался в воде, не переставая кричать.
— Hallo! Hallo! — крикнул Чайкин, желая подбодрить Чезаре. — Сейчас помогу вам!
Этот крик, раздавшийся совсем близко, пробудил в Чезаре надежду на спасение, и он старался разглядеть, кто это мог броситься в океан, чтобы спасти его. Он вполне был уверен, что ради него не спустят даже шлюпки, что капитан рад будет отделаться от него и оставит его на съедение акулам, и вдруг нашелся человек, который рискнул жизнью, чтобы спасти такого человека, как он.
«Ужели это правда… Но где же, где же этот спаситель?»
— Ну, вот и я, Чезаре! — воскликнул, подплывая, Чайкин.
— Вы? — выговорил Чезаре, изумленный, что человек, которого он не терпел и которого чуть было не задушил, не заступись Бутс, его же спасает.
Ничего подобного ведь он не видел в жизни, и сам он не рискнул бы ничем для другого… А этот тщедушный матрос…
— Я самый. Не бойтесь, Чезаре… Ложитесь на спину, а я вас буду поддерживать, пока не подойдет шлюпка.
— И шлюпка… Значит, я буду жив?..
И на лице Чезаре вместе с выражением радости мелькнуло что-то мягкое, заменившее жестокость его лица.
Он послушно лег на спину, а Чайкин, держась около, его поддерживал, взглядывая на бриг с обстененными парусами, покачивавшийся недалеко.
— Вот и шлюпка отвалила! — проговорил Чайкин.
— Отвалила?.. Идет сюда?..
— Сюда.
— Кричите, Чайк… Кричите, прошу вас… Будем кричать вместе, а то…
И Чезаре стал дико кричать.
— Чего вы боитесь?.. Со шлюпки заметили нас…
— А акулы… Вы их разве не боитесь, Чайк?..
При мысли об акулах и Чайкин пришел в неописуемый ужас.
И он начал кричать, думая криком поторопить шлюпку, и, охваченный страхом, ждал, что вот-вот его за ногу схватит акула и увлечет в глубину.
«Господи, спаси!» — мысленно молился он.
Шлюпка приближалась. Это увидел Чезаре и смолк. Смолк и Чайкин.
— А Сам в шлюпке? — спросил вдруг Чезаре.
— Сама нет…
— Большой мерзавец этот Сам! Знайте это, Чайк. После я расскажу… А вы… вы, Чайк, спасли мне жизнь, а я хоть и большой негодяй, никогда этого не забуду… Верьте этому! — прибавил Чезаре, и голос его чуть-чуть дрогнул.
В эту минуту подошел ял, и обоих матросов подняли на шлюпку.
Гребцы с удивлением смотрели на Чайкина.
А боцман сказал, подавая ему фляжку с ромом:
— Выпейте, Чайк… Оно полезно после ванны…
И тихо прибавил, крепко пожимая Чайкину руку:
— Вы вполне джентльмен, Чайк!
Чайкин отпил из фляжки и передал ее Чезаре. Тот жадно прильнул к ней.
— Счастливый вы, Чезаре! — насмешливо обратился к нему боцман, отнимая у него флягу…
— Какое счастье, когда вы не дали сделать нескольких глотков.
— Будет с вас, я не про то хотел сказать.
— А про что?
— Не будь на «Диноре» вот этого молодца, — указал боцман на Чайкина, — не пить бы вам никогда рому… Впрочем, кому быть повешенным, тот не утонет… Вы — живое доказательство! — смеясь прибавил боцман.
Засмеялись и другие.
Когда ял вернулся к бригу и был поднят, Чезаре сконфуженно вышел на палубу и был встречен следующими словами капитана:
— Если вы опять доставите мне удовольствие упасть за борт, то знайте, что шлюпки за вами не пошлю…
И, обратившись к Чайкину, прибавил:
— А вам, Чайк, не советую впредь спасать таких джентльменов, как Чезаре. Он еще покажет вам свою благодарность, эта испанская собака! Ну, тогда уж я с ним сам рассчитаюсь. Пусть он это знает! А теперь переоденьтесь, и к своему делу!
Через несколько минут «Динора» снова плыла прежним курсом, и капитан спустился к себе.
Разошлись и подвахтенные. Внизу они еще несколько минут толковали о происшествии. Удивлялись, как это Чезаре мог свалиться за борт, и еще более удивлялись поступку Чайкина.
Ни одна душа не знала о столкновении Чезаре и Сама, и Чезаре всем объяснял, что свалился за борт, бывши сонным. Сам тоже ничего не рассказывал.
Вахтенные снова задремали. Заснул и Чезаре, примостившись у марса-фальной кадки.
Но сидевший на носу Сам не смыкал глаз. Он, видимо, находился в большом беспокойствии и при малейшем шорохе пугливо озирался.
Чайкин опять занял свое место у штурвала рядом со своим подручным Бутсом.
Несколько времени рыжий Долговязый молчал и наконец сказал:
— Знаете ли что, Чайк?
— Что?
— Вы большой чудак, я вам скажу, и я вас очень уважаю, но только я согласен с капитаном.
— Насчет чего?
— А насчет того, что рисковать жизнью за такого негодяя, как Чезаре, очень глупо.
— Да ведь и он человек… Как вы полагаете, Бутс? — спросил Чайкин.
— То-то, что очень мало похож на человека. Помните, Чайк, как подло он дрался с вами?
— Помню. Душил было… И если бы не вы…
— Он бы вас задушил… Это весьма вероятно. Так какой же это человек, Чайк?
— Такой или другой, а все-таки… жалко человека! — с каким-то упорством добродушия настаивал Чайк.
— Так вы спасли бы и вашего старшего офицера, который вас драл на вашем клипере и заставил остаться в Америке?
Чайкин на секунду задумался и потом уверенно ответил:
— Я думаю, спас бы.
— Чтобы он вас, Чайк, снова порол? — насмешливо спросил янки.
Этот вопрос несколько смутил Чайкина.
— Это, верно, у русских такая нелепая доброта, Чайк! А все-таки я вас за это люблю, Чайк, хотя бы не выбрал вас в президенты… И знаете ли что?
— Что, Бутс?
— Непременно бросайте «Динору» и пойдем вместе искать золото… Тут на «Диноре» просто-таки страшно и быть… И Чезаре, и Сам, и другие… И этот Блэк… Поверьте, что тут что-нибудь да случится… Матросы взбунтуются, и кончится дело тем, что выбросят Блэка за борт или Блэк застрелит одного-двух… Мне уж давно кажется, что Чезаре что-то замышляет… Так лучше бросить «Динору»… Так, что ли, Чайк?
Но Чайкин колебался.
Ему не нравилось на «Диноре», но и заниматься совсем незнакомым ему делом было страшновато. И он рассчитывал, вернувшись в Сан-Франциско, поискать «сухопутного» места, где-нибудь около земли, по
