— Ну, как? — шепнул ему.
— Интересно! Имя, отчество спросил, год рождения. И еще написал: холост, — смеется Сашка. — Не веришь? Я сам видел.
Я стал лихорадочно вспоминать: а как же мое отчество? Папу Женей звать. Значит, я Евгеньевич. Анатолий Евгеньевич… Странно звучит. Вроде и не я совсем.
Но лейтенант почему-то спросил совсем о другом:
— Что можешь показать по данному делу?
— Ничего не могу показать, — испугался я. Он что, думает, я гривну спрятал? — Ничего у меня нет.
Он посмотрел на, меня, усмехнулся:
— Боишься? Не бойся! Не посажу.
— А я не боюсь. Несовершеннолетних не садят.
— Ну, это еще надо посмотреть… Рассказывай, как вы с ним, гривну несли.
Он слушал и что-то записывал. Потом ткнул карандашом в полевую сумку дяди Володи. Она лежала, как пес, у его ног.
— Возьми и покажи, как держал.
Я показал.
— А вот так не делали? — Он покрутил сумку в руке. — Или еще как-нибудь в этом роде?
— Нет.
— А твой друг говорит: да.
Я сразу вспотел.
— Может, я забыл. Или не видел, как он крутил.
— Забыл, не видел, — повторил лейтенант недовольно. — А вещь пропала. Знаешь, сколько она стоит? Век не рассчитаться… Пойдем.
Вышли из палатки. Он подозвал Сашку, снял со своей руки часы, уложил аккуратно в сумку.
— Круги! — И подал Сашке сумку.
— Я знаю, — сказал Сашка. — Это называется следственный эксперимент.
— Больно много знаешь, — проворчал лейтенант недовольно. — Давай, крути!
Сашка завертел сумку за ремень. От палаток к ним потянулись студенты.
Лейтенант сделал им знак отойти:
— Не мешайте следствию, граждане… Хватит! — остановил он Сашку.
Отобрал у него сумку и молча передал ее мне. Я стал крутить еще быстрее, чем Сашка. Сумка рисовала в воздухе большой стремительный круг.
— Обрадовался! Все им игрушки… Дай сюда!
Лейтенант открыл сумку. Часы лежали на месте. Он почмокал разочарованно губами, снова надел часы на руку.
— Не могла гривна вывалиться, товарищ лейтенант, — сказал Сашка. — Вот посмотрите, здесь сверху еще две пуговицы. Я их застегнул.
— Да, он застегнул, — подтвердил я.
— А тебя спрашивают? Кто тебя спрашивает? — милиционер морщился, словно грыз лимон. — Ой, народ! Ну дайте же спокойно подумать человеку!
Лейтенант скреб карандашом лоб, думал. Надумал что-то, подозвал дядю Володю. Мы с Сашкой навострили уши. Сейчас он скажет, кто украл гривну.
— Если мальчишки не врут, что не открывали сумку по дороге, то потерять золото они никак не могли.
— Я им верю, — сказал дядя, Володя. — Они не врут.
— Тогда остаются две возможности. Либо золота не было в сумке, когда они ее застегнули. Либо золото украли в доме.
— Кто же мог? Сам хозяин не отходил от меня ни на шаг, могу дать голову на отсечение. Чужой тоже никто не зашел — пес поднял бы лай, мы бы обязательно слышали. Студенты… Я им всем верю. Они и в прошлом году со мной ездили.
— Что ж, так и доложим начальнику районного отделения. Пусть сам решает со следствием.
— Как вы думаете, найдут гривну?
— Что вам сказать, товарищ ученый? — лейтенант сдвинул фуражку еще дальше; козырек теперь смотрел вверх. — Процент раскрываемости преступлений у нас большой.
— Но все-таки и нераскрытые есть?
— Милиция не часовая мастерская, — гарантии не даем. — Лейтенант почему-то злился. — Хотите
Он козырнул и пошел, придерживая рукой болтавшийся планшет. Возле дороги его ждал крытый газик.
— Тоже, мне Шерлок Холмс! — Миша стоял рядом с дядей Володей, презрительно усмехаясь. — Я вам говорил, Владимир Антонович, сами мы лучше справимся. Поручите мне, а?
— А ты гарантию дашь? — влез Сашка.
И все испортил! Миша погнал нас:
— А ну, пацаны, марш отсюда! Взяли привычку вмешиваться во взрослые, разговоры.
Я посмотрел на дядю Володю. Он молчал.
Миша шагнул к нам:
— Ну!
Мы отбежали. Связываться с ним…
Студенты шатались по лагерю как сонные, все переживали пропажу. Дядя Володя собрал их и сказал строго:
— Хватят хандрить! Потерянное золото можно найти, потерянное время — никогда. Инцидент исчерпан. Идем на раскопки и продолжаем работать.
— Скоро обед будет, — заволновались дежурные.
— Хорошо, сразу после обеда.
Когда мы уже сидели за столом, неожиданно появилась директорская зеленая «Волга». Директор походил по лагерю, сунулся в одну палатку, в другую.
— Вот как вы, значит, устроились. Недурно, недурно. Кругом природа…
Я все ждал, когда он спросит о гривне. Но он о ней почему-то не заговаривал. Пригласили его пообедать. Не отказался. Съел, морщась, пустой перловый суп, поковырял ложкой в пюре из вчерашней вечерней картошки.
— Третьего сегодня нет, — виновато сказала дежурная повариха. — Сухофрукты вышли.
— Да, небогато живете, археологи.
— Болеем, товарищ директор! — Слава сокрушенно покачал головой.
— А что такое?
— Острый приступ безденежья.
Все рассмеялись. Дядя Володя пояснил сконфуженно:
— Вы же знаете, бухгалтерия. Нам дали с собой только аванс, когда еще денег пришлют — неизвестно. А продукты покупаем у частников, дороговато. Приходится экономить.
Директор поднялся из-за стола, поблагодарил за хлеб-соль, потом, уже направляясь к машине, остановился, вроде вспомнил:
— Я в совхозный магазин команду дам, пусть отпускают вам кое-что по нашим ценам. Молока пол- литра на брата, мяса, масла, яичек немного… За молоком сегодня можете приходить, его часов в пять привозят.
Сел и уехал.
Студенты сразу повеселели. И, как всегда, когда они веселеют, заспорили. На этот раз о директоре, что он за человек. Большинству он понравился: сердечный. Миша в пику всем утверждал: красивый жест и больше ничего.
Слава не упустил случая сцепиться с ним:
