назад. И взял у него автограф!
Он улыбнулся, перешёл к следующим пассажирам, и Дэни опять расслабилась. Все оказалось обычной рутинной проверкой. Она с облегчённой улыбкой повернулась к Лэшу, но Лэш не улыбался. Он заметно помрачнел, и развеселить его было безнадёжно: его нервы и мышцы словно окаменели. Это слишком походило на то, как он выглядел прошлой ночью, и Дэни испугалась.
Трое мужчин прошли обратно по проходу, проверка была закончена. Ларри Доулинг спросил:
— Как он, офицер?.. Мистер Абейд? Я надеюсь, ничего заразного? Он выглядел вполне нормально, когда мы совсем недавно вышли из самолёта. Ему очень плохо?
— Он мёртв, — коротко ответил офицер полиции и удалился.
Наступило потрясённое молчание. Молчание, которое всегда следует за подобным объявлением, относится оно к другу или к незнакомцу. Конец чьей-то жизни.
Паузу нарушила Милисент Бейтс, которая громко и недоверчиво воскликнула:
— Мёртв? Вы имеете в виду того араба, который летел с нами из Лондона? Какой вздор! Наверное они ошиблись. Ведь он всю дорогу от Найроби разговаривал с мистером Доулингом! Я это слышала. Он не мог умереть!
— Сердце, я полагаю, — неловко буркнул Ларри Доулинг. — Он говорил, что всегда чувствует себя в самолёте неважно. И выглядел несколько бледным. Но его, похоже, не укачивало. Мы вообще не касались этой темы. Думаю, он просто нервничал.
— Если это только не чума, или холера, или какая-нибудь ещё из этих мерзких восточных болезней! — передёрнулась Милисент. — Я вам говорила, нечего и думать было ехать на Восток, Гасси!
Дэни услышала, как миссис Бингхэм резко повернулась на сиденье.
— Не говори чепухи, Милисент! Конечно же, тут не может быть ничего заразного. Иначе большинство из нас угодили бы в карантин!
— Откуда мы знаем, что так не случится? — осведомилась мисс Бейтс. — Мы все ещё здесь!
Весь салон самолёта затих, переваривая эту мысль. Вскоре молчание было нарушено возвращением командира и второго пилота, и пять минут спустя аэропорт Момбасы остался позади исчезающим пятнышком среди игрушечных деревьев.
Дэни снова повернулась к Лэшу и встревоженным шёпотом спросила:
— Нас действительно задержали бы, будь это что-то заразное?
— Если бы была какая-то инфекция, нам ни за что бы не дали улететь.
— О, да. Об этом я не подумала. Полагаю, это был сердечный приступ. Или тепловой удар.
— Сомневаюсь, — хмыкнул Лэш.
— Почему?
— Будь все так просто, они бы не взяли на себя труд проверять большинство из нас и удостоверяться, что смогут найти нас снова. Они явно подозревают что-то другое.
Дэни снова почувствовала, что задыхается.
— Я не знаю, что ты имеешь в виду.
— Тогда тебе повезло, — коротко бросил Лэш и положил конец всем разговорам, откинувшись назад и закрыв глаза.
Маленькие кучевые облака лениво плыли в раскалённом голубом небе и оставляли тени далеко внизу, на ананасовых плантациях, перемежавшихся сизалем и толстыми баобабами…
Танга, и снова ожидание, на этот раз короткое. Мучительное ожидание, но там самолёт не встречали полицейские. И снова голос стюардессы:
— Минуту внимания, пожалуйста. Световое табло покажет, когда пристегнуть ремни.
Теперь они летели над морем. Стеклянное море сливалось со стеклянным небом без всякой границы, которая показывала бы, где кончается одно и начинается другое. Голубое и зеленое, фиолетовое и аметистовое, размытое лентами блуждающего течения; цвета перемещались и менялись по мере того, как тень самолёта проносилась над глубокой водой, коралловыми грядами и песчаными мелями.
Пемба, зелёный остров, богатый гвоздикой и мрачными легендами о ведьмах, демонах и колдунах. Длинная песчаная взлётно-посадочная полоса и морской бриз, шелестящий пальмовыми листьями крыш и рогожным стенами маленьких хижин, служивших конторой аэропорта и залом ожидания.
Амэлфи Гордон, выглядевшая удивительно не на месте, как бриллиантовая тиара среди дешёвой бижутерии, с ужасной безнадёжностью вглядывалась в огромную неторопливую сколопендру, которая невозмутимо ползла по грязному полу. Худшие опасения Милисент Бейтс сбылись, и слова «Что я вам говорила?» просто витали вокруг. Гасси Бингхэм расположилась на самом краешке деревянной скамьи, поверх которой предусмотрительно расстелила чистый носовой платок, и беспокойно наблюдала за той же сколопендрой. Эдуардо ди Чиаго, Найджел Пойнтинг и араб в белом костюме стояли у открытой двери на фоне раскалённого пустого пространства песка и неба, и разговаривали по-итальянски. Ларри Доулинг обмахивался своей новой панамой, флегматично уставившись на плакат, призывавший будущих путешественников «Летайте самолётами ВОАС».
В душной тесной хижине набилось ещё восемь пассажиров разнообразных национальностей. Тучный бизнесмен — немец, шведский турист, обвешанный дорогими камерами, двое английских офицеров в отпуске, перс, пожилая чета индусов и житель Соединённых Штатов Америки — мистер Лэшмер Дж. Холден — младший, который появился, чтобы сразу заснуть.
Как он может так запросто отключаться, — возмущённо думала Дэни, — когда мы совсем скоро прилетим на Занзибар? Если там что-нибудь слышали, в аэропорту нас может встретить полиция. И если мама будет там, чтобы нас встретить, она тут же узнает меня, даже в очках и с этой ужасной причёской, и, полагаю, ляпнет чтонибудь прямо на паспортном контроле при таможенниках, прежде чем мы сможем её остановить… О, как бы я хотела, чтобы все было позади! Как он мог заснуть!
Лэш открыл один глаз, торжественно подмигнул ей и закрыл снова. Дэни вспыхнула, как будто он прочитал её мысли. Она демонстративно повернулась к нему спиной, и тут подошёл Найджел Пойнтинг и представил араба.
— Вот человек, с которым вы просто должны познакомиться. Саид Омар-бенСултан. Он владеет на Занзибаре божественным, просто божественным домом. На самом деле даже двумя — или тремя? В любом случае, если хотите посмотреть остров, вы должны заманить его в поездку в качестве проводника. Никто не может рассказать вам об острове больше него. Он практически и есть Занзибар!
Саид Омар улыбался и кивал. Он говорил по-английски так же бегло, как и по-итальянски, и с едва заметным акцентом. Он ни в каком отношении не походил на своего соотечественника, покойного мистера Салима Абейда, поскольку лицо его было не смуглее, чем у маркиза ди Чиаго, и он оказался очаровательным и занимательным собеседником.
Лэш не открывал глаза до тех пор, пока пассажиров снова не пригласили занять места в самолёте, но едва они покинули маленькую соломенную хижину, он взял Дэни за руку и задержал её, замедляя шаг, чтобы обогнали остальные.
— Теперь слушай, — начал Лэш быстро и вполголоса. — Когда мы доберёмся, затяни, сколько сможешь, прежде чем выйти из самолёта. Возись с багажом или все, что угодно. Но выйди в самом конце. Я должен первым встретить твою мать — если она в аэропорту. Или твоего отчима. Или обоих. Иначе мы не успеем даже глазом моргнуть, как окажемся в тюрьме. Уловила?
Дэни кивнула. И вот они уже оказались на своих местах, уставившись на световое табло, которое сообщало «Не курить. Пристегнуть ремни».
Пемба уменьшалась, превращаясь в маленькую тёмную точку в голубом просторе, а перед ними лежало что-то, что сначала показалось не более материальным, чем тень облака на сияющей поверхности моря.
Занзибар…
Синева глубокой воды уступила место великолепной изумрудной зелени рифов и отмелей, они стали терять высоту и устремились вниз к плантациям гвоздичных деревьев и пальмовым зарослям, над апельсиновыми рощами и крышами домов.
Лэш поднял руку и положил её поверх пальцев Дэни, крепко и ободряюще их пожав, потом глухой удар, толчок, и они уже рулили по посадочной полосе и наконец остановились перед длинным белым зданием, отгороженным множеством деревьев.
