Она повернулась к хозяину.
— Тайсон, ты должен нас развлекать. Если тебе не нравятся убийства, говори о чем-нибудь другом. Расскажи нам про этот дом.
Тайсон прочитал короткую лекцию, в конце которой отослал интересующихся к книге дяди Барклая, экземпляров которой в доме хватало.
После турецкого кофе на веранде гости разбрелись по дому и усадьбе. Вечером устроили танцы. Тайсон и Миллисент сидели на каменной балюстраде террасы, наблюдая за танцующими через открытые двери, и Миллисент спросила:
— Где вы нашли такого секретаря и зачем? Я не понимаю, как человек вроде вас может выносить все эти кривляния и хихиканья.
— Он знает своё дело, — лениво отмахнулся Тайсон, поднялся и пошёл к столику с напитками. За ним последовала Миллисент Бейтс; он наполнил её стакан, но она покачала головой.
— Нет, спасибо. Я больше не буду. Думаю, пора спать.
Она повернулась и снова уставилась на танцоров, кружившихся по освещённой гостиной. Гасси и Найджел, Дэни и Ларри Доулинг, Амэлфи и Лэш Холден, Эдуардо и Лоррейн…
Она стояла так несколько минут, наблюдая с непонятным интересом. Потом вдруг протянула:
— Очень странно…
— Что? — спросил Тайсон.
— Все, — сказала Миллисент и удалилась.
Глава 13
Утомлённая Дэни прислонилась к подоконнику в спальне и смотрела через верхушки деревьев на серебрившуюся морскую гладь.
Она пришла в свою комнату примерно час назад, собираясь лечь спать. Но потом обнаружила, что спать вовсе не хочет. Не хотелось и раздеваться; у неё было не то настроение, чтобы наслаждаться отдыхом, — вечер выдался далеко не самый спокойный и приятный.
Тайсон и Миллисент Бейтс исчезли вскоре после десяти, Гасси поссорилась с Найджелом, который через полчаса ушёл, оставив Дэни разбираться с радиолой. Гасси пошла искать брата, скорее всего чтобы пожаловаться, а Лэш, натанцевавшись с Амэлфи, ушёл с ней в сад, чтобы посмотреть на цветущую Королеву Ночи, росшую недалеко от дома.
Они оставались там так долго, что южная кровь Эдуардо опасно взыграла. И хотя они вернулись по отдельности, на щеке Лэша отчётливо проступал след губной помады.
Ревнивый взгляд маркиза тут же это уловил, глаза его извергли молнию, которая во времена Рудольфа Валентино — джентльмена, на которого он несомненно был очень похож — могла бы сокрушить весь дом. Он произнёс короткую шипящую фразу по-итальянски, на которую Лэш ответил ещё более короткой на чистом английском, и только активное вмешательство Лоррейн предотвратило столкновение.
Амэлфи некоторое время не появлялась — нужно же было привести себя в порядок! Она полностью игнорировала Лэша и уделяла внимание только Эдуардо, чтобы успокоить его разбушевавшиеся чувства, но, казалось, тоже была не в лучшем настроении.
Единственный, кто не нервничал и не переживал, был Ларри Доулинг. И Дэни, чьи нервы тоже расшалились, была ему за это благодарна. Несмотря на какое-то странное выражение в его неотвязном настойчивом взгляде, она была благодарна отчиму, который пригласил Ларри в Кивулими. Она пыталась напомнить себе, что он журналист, и новости — его профессия. Из создавшейся сложной ситуации он мог слепить роскошную статью для публики, которая жаждала сенсаций. Но эти мысли отступали перед чувством защищённости, и, наоборот, неудобства — когда он отсутствовал.
Ей хотелось найти разумную причину и уйти спать, но свежее воспоминание об ужасах вчерашней ночи отгоняло мысли о сне и одиночестве, а огни, музыка и странно успокаивающее присутствие Ларри в конце концов создали иллюзию спокойствия. Но долгие часы, проведённые в самолёте, сказывались на всех, и около одиннадцати на танцующих спустился сон, а с ним и чувство тревоги.
Найджел перестал злиться и извинился перед Гасси, а она, зевая, пыталась его уверить, что он ей ни капельки не надоел. Ей никто никогда не надоедал, даже люди, что претендуют на знание вещей, с которыми слишком редко сталкивались, и… О, Боже! Ну конечно, она не имела в виду Найджела…
Высокомерие Амэлфи растаяло, и она наградила Лэша виноватой улыбкой, Эдуардо перестал кипеть, а Лоррейн принялась шутить и смеяться, хотя перед этим была скучна и рассеянна. Её неотразимое очарование немало способствовало тому, что все гости, за исключением её дочери, отправились спать в прекрасном настроении.
Летучая мышь пролетела за открытым окном, и Дэни вздрогнула. Она немало удивилась, что такая тривиальная вещь могла заставить её сердце замереть, дыхание — прерваться. Особенно сейчас, когда больше нечего бояться — кроме её разоблачения — а оно все равно неизбежно. И все же она была напугана…
Ночь была очень тихой, в доме все замерло, и сейчас, когда погасли все огни, сад казался то голубым, то чёрным, то серебряным. Там почти не было золотых бликов, только тёплый свет из её окна падал на верхушку жакаранды. Ещё была освещена маленькая площадка, едва различимая сквозь частые деревья. Лэш Холден в маленьком домике для гостей у стены, ограждавшей поместье, ещё не спал.
В саду закричал козодой, и Дэни, испугавшись внезапного шума, резко отвернулась от окна и оглядела белые стены комнаты и потолок, что на двадцать футов возвышался над её головой. Просторная и прохладная комната была построена для какой-нибудь красавицы из гарема ещё до того, как султан Саид подарил Дом Теней своему другу Эмори Фросту — скитальцу, искателю приключений, пирату и наёмнику.
Что видел этот дом за свою долгую жизнь? Были ли здесь, как предположила Милисент Бейтс, привидения, и помнили ли их комнаты? Дэни вдруг резко обернулась и посмотрела вокруг, как это было с ней в спальне отеля «Эрлайн» в Лондоне. Но сзади был только маленький письменный стол, на который кто-то положил портативную пишущую машинку Ады Китчелл и одинокую книгу — солидный викторианский том, не похожий на развлекательное чтение.
Дэни протянула к нему руку. Тяжёлый том оказался обтянут кожей, основательно потрёпанной жарой и непогодой. Но, несмотря на возраст книги, название все ещё читалось: «Дом Теней» Барклая Фроста.
Дэни улыбнулась, вспомнив мнение Тайсона по поводу стиля автора. Начав читать, она обнаружила, что критика отчима вполне обоснована. Проза Барклая была нестерпимо педантична, он всегда использовал дюжину слов там, где можно было поставить одно. И все же со стороны Лоррейн было очень мило положить книгу в её комнате. Нужно будет прочитать хотя бы часть, если не все.
Она положила том на место и заметила, что кто-то из слуг, убиравших комнату, открывал пишущую машинку и не закрыл её снова. Дэни проверила замок, чтобы нормально закрыть чехол, и заметила, что машинкой пользовались, поскольку кусок бумаги, вырванной из блокнота на столе, все ещё торчал в каретке.
Очевидно, один из слуг решил побаловаться с новой незнакомой игрушкой, и оставалось лишь надеяться, что не сумел её сломать. Дэни быстро настучала несколько строк о том, что все гости могут спускаться к обеду, и удостоверилась, что с машинкой все в порядке. Потом извлекла лист, выбросила его в корзину для бумаг и закрыла чехол.
Повернувшись, она посмотрела на раскрытую постель, но сон был далёк от неё, как никогда. Она пошла к туалетному столику, села и уставилась на своё отражение в зеркале. Лоррейн была права. Ей абсолютно не шла эта причёска, а рыжий цвет совсем не гармонировал с тёплым оттенком её кожи.
Дэни сняла очки, расчесала волосы и убрала чёлку со лба. Потом завязала в строгий узел ряды аккуратных локонов, собранных на шее. Дэни была ширококостной — в Даниэля Эштона — и если кучерявый беспорядок на голове её простил, то строгая причёска придавала индивидуальность и неожиданную красоту.
Огромный бело-зелёный мотылёк влетел в открытое окно и присоединился к насекомым, кружившим вокруг электрической лампы. Дэни встала, подошла к двери и выключила свет. Нескольких минут этим надоедливым тварям хватит, чтобы найти обратный путь, ориентируясь на лунный свет, а потом она закроет шторы и снова включит лампу.
Теперь, когда в комнате было темно, за окном, казалось, стало светло, как днём. Дэни снова подошла к
