— Если мы вас ангажируем, — сказал директор, — то не ждите каких-то фантастических сумм. Двести марок в наше время — большие деньги.
— Для служащих? — с любопытством спросил Фабиан.
— Нет, — отвечал директор, — для акционеров.
Фабиан сидел в кафе «лимбер», пил коньяк и предавался размышлениям. До чего же бредовые у него были планы! Он хотел, если будет на то их милость и его возьмут на работу, помочь этой правой газете расшириться. Или он надеялся внушить себе, что его волнует реклама, как таковая, независимо от того, чему она служит? Надеялся обмануть себя? Хотел за две стомарковые бумажки в месяц изо дня в день хлороформировать свою совесть? Уж не приобщился ли он к Мюнцеру и компании?
Мать была бы рада. Она хотела, чтобы он стал полезным членом общества. Полезным членом этого общества! Общества «с ограниченной ответственностью»! Нет, не пойдет! Он еще не настолько измучен. Деньги для него пока что не самое главное.
Он решил скрыть от родителей, что мог бы устроиться в «Тагеспост». Не хотел он устраиваться. К чертям собачьим! Не нужны ему эти унижения. Фабиан решил отказать директору, и едва он принял это решение, как ему сразу полегчало. Он мог еще взять оставленную ему Лабуде тысячу марок, податься в Рудные горы и поселиться там на каком-нибудь тихом хуторе. Денег хватит на полгода, а может, и больше. Он мог бы гулять, сколько позволит его больное сердце. Горный хребет, обрывы, игрушечные городки он помнил еще по школьным экскурсиям. Помнил леса, горные луга, озера и бедные сгорбленные деревушки. Пусть другие ездят к южным морям, в Рудных горах дешевле. Может быть, там, наверху, он вновь обретет себя. Может быть, там, наверху, опять станет похож на человека. Может быть, на одиноких лесных тропинках он найдет цель, на которую не жалко усилий. А не хватит ему пятисот марок? Другую половину он оставил бы матери.
Итак, решено, на лоно природы, и без промедления! Когда Фабиан возвратится, мир уже сделает шаг вперед или два шага назад. Не важно, в какую сторону этот мир повернется, любое положение будет лучше нынешнего. Любой оборот событий, будь то борьба или работа, окажется на руку Фабиану. Не может он больше стоять около жизни, как ребенок около кучи мусора. Он еще ничего не в состоянии сделать, еще не за что ему ухватиться, да и за что он должен хвататься, с кем связать себя? Ему хотелось тишины, хотелось в горах слушать время, покуда не раздастся выстрел стартера, который сорвет с места его и ему подобных.
Фабиан вышел из кафе. А не бегство ли то, что он задумал? Ведь для того, кто хочет действовать, место действия всегда и везде найдется. Чего он ждет уже долгие годы? Наверно, сознания, что он рожден быть зрителем, а не актером в мировом театре, как он думал еще сегодня?
Фабиан останавливался у витрин, смотрел на платья, шляпы и кольца, но ничего не видел. У корсетной мастерской он пришел в себя. Жизнь, несмотря ни на что, одно из интереснейших занятий. Барочные здания Дворцовой улицы стоят как прежде, а их строителей и первых владельцев давно нет на свете. Хорошо, что не наоборот.
Фабиан шел по мосту. Вдруг он увидел, что по каменным перилам, балансируя, идет маленький мальчик. Фабиан прибавил шагу. Побежал.
Мальчик пошатнулся, пронзительно вскрикнул, упал на колени, схватился руками за воздух и полетел в воду.
Несколько прохожих, услышавших вскрик, обернулись. Фабиан перегнулся через широкие перила. Он увидел голову ребенка, увидел, как тот колотит руками по воде. Он скинул пиджак и бросился в реку — спасать ребенка. Два трамвая остановились. Из вагонов высыпали пассажиры и наблюдали за происходящим. По берегу взад и вперед бегали взволнованные люди.
Мальчик, громко плача, подплыл к берегу.
Фабиан утонул. К сожалению, он не умел плавать.
Примечания
1
Целиком, полностью (лат.).
2
Здесь и далее стихи в переводе И. Грицковой.
3
Убей его! (фр.)
4
Право преподавать в высшей школе (лат.)
