слабо улыбнулась, и он снова прошелся по событиям этого примечательного вечера.
— Итак, мисс Рассел, начальство мне сообщило, что вам следует доверять. Не хотите ничего мне рассказать?
Я подумала, пожала плечами и вздрогнула. Очевидно, напомнило о себе поврежденное плечо.
— Я не знаю, имеет ли это сейчас какое-либо значение, — ответила я.
Он сунул палец в кучу вещей, вежливо удаленных с моей персоны женщиной-полицейской. Подцепив набор отмычек, одобрительно его проинспектировал. Посмотрел на левое мое плечо, потом на правое. Похоже, старший инспектор немало знал обо мне и о моих ранениях. Спасая жизнь Холмсу и себе самой, я сломала ключицу, и неудаленные осколки до сих пор еще остались во мне.
— Имеется в ваших вещах кое-что недозволенное и незаконное, — просветил он меня наконец.
— Для обычного гражданина, — добавила я. — А кое-что становится незаконным лишь в момент использования.
— Гм. А вы, конечно, не обычная гражданка?
— Если бы мне понадобилось совершить взлом или даже убийство, старший инспектор, то я обошлась бы без инструментария.
Я выдержала его пристальный взгляд.
— Значит, случайный инцидент исключаем? — сказал он наконец.
— Абсолютно верно.
— И вы не собирались ломать нападавшему руку?
— Я его ясно предупредила, что произойдет, если он дернется. Но он дернулся. Если бы умысел на убийство не был столь ясен, я бы, возможно, просто нокаутировала его. Теперь он, во всяком случае, долго не сможет нападать на женщин с ножом. И еще одно. Скотленд-Ярд расследует дело об убийстве мисс Айрис Фицуоррен. Вы можете приобщить к нему этот эпизод как связанный с делом.
Я встала и принялась собирать свои пожитки.
— Нам нужна будет ваша подпись, мисс Рассел.
— Прошу вас, завтра. Я приду утром. И, пожалуйста, не упустите этого рыцаря ножа.
— Не упустим, — ответил он просто, и я ощутила какую-то искру теплого чувства по отношению к этому полицейскому. — До завтра, мисс Рассел.
— До завтра, старший инспектор.
Конечно, через полицейский участок я проследовала сквозь строй любопытных взглядов, вызванных моей или, скорее, холмсовской репутацией. Слава Богу, хоть репортеров не оказалось ни внутри, ни у порога. Туман сгустился, да это просто какое-то наказание небесное для Лондона. Густые желтые миазмы, обжигающие нос, засоряющие легкие, пачкающие одежду людей и фасады зданий, вызывающие множество несчастных случаев, множество смертей — бич столицы империи, вынуждающий ее рухнуть на колени.
Я вышла из полиции, спустилась, как сейчас помню, по четырем ступенькам, проползла вдоль фасада несколько шагов и привалилась спиной к кирпичной стене. Бог мой, как я устала! Плечо ныло от сырости и от напряжения. Пульсировала боль в ране левой руки, голова кружилась после передряг схватки, допроса, беседы с инспектором Ричмондом; в желудке ничего, кроме кислого кофе «Камп», которым угостил меня Ричмонд. Прижавшись к стене, я постаралась унять дрожь в теле и набраться сил, чтобы проковылять полмили до своего негостеприимного дома.
Всю жизнь свою я терпеть не могла идиотских гордых шуточек лондонцев, их похвальбы своим знаменитым туманом. Так иные родители восхваляют гнусные проделки своего отпрыска, видя в них проявления молодечества. Близорукость близка к туману по ограничениям, накладываемым на поведение индивида, и потому туман мне еще более противен. Не нахожу ничего забавного в том, чтобы искать на ощупь путь вдоль ограждений, фасадов, от фонаря к фонарю, в размышлениях, не снять ли вообще очки вместо того, чтобы поминутно их протирать, молясь о том, чтобы Темза поскорей вернулась в жидкое состояние и убралась в свои берега. Еще беда — я всегда страдала от клаустрофобии, хотя и не в тяжелой форме. Отсутствие видимых ориентиров и опасение, что вдруг откуда-то выскочит продолжатель дела обезвреженного бандита, не улучшали настроения. Я уже пожалела, что старший инспектор отпустил меня, а не запер на ночь в какой-нибудь спокойной камере. Может, вернуться? Швырнуть отмычки на стол и сдаться на милость дежурного сержанта. Стоя под фонарем, я вынула носовой платок, протерла очки и вытянула руку вперед. Пальцы и платок едва угадывались в тумане. В направлении вытянутой руки вдруг что-то грохнуло, металлически лязгнуло, взвился приглушенный ватой тумана двойной вопль: женский и лошадиный. Тут же два мужских голоса затянули двухголосую перепалку. Такси столкнулось с экипажем, вздохнула я.
И тут третий мужской голос внезапно произнес справа от меня:
— Рассел!
Я невольно отдернула руку, и носовой платок выпал, исчез в стигийской бездне мостовой. Стоял бы Холмс ближе, я прижалась бы к нему, обхватила бы его руками и забылась. Но нас разделяли десять футов, и я удовольствовалась дурацкой ухмылкой, отражающей неоднозначность чувств, которые вызвал у меня этот человек в течение последних недель. Но в тот момент преобладающим чувством было ощущение двери собственного дома, вдруг распахнувшейся перед тобой среди улицы.
— Черт возьми, Холмс, как это у вас получается? Вы просто маг и волшебник.
Шаги его прозвучали на мостовой четко и ясно, как будто и не было никакого тумана, а в небе сияло весеннее полуденное солнце. А вот и знакомое лицо…
— Никакой магии, Рассел. Вместо пособий по колдовству у меня имеется братец с множеством ушей и глаз. Час назад он мне сообщил, что полиция задержала некую весьма опасную особу. Я прибыл поездом подземки, которая тоже функционирует еле-еле, как в тумане. Не появись вы еще полчаса, отправился бы на выручку. Вы, конечно, опять ранены?
— Ничего серьезного, Холмс. Ни со стороны грабителя, ни со стороны полиции. Почему вы в городе? Вы же собирались в Суссекс. Уже вернулись?
— Я и не уезжал. Хотя в городе меня тоже не видели.
Я представила себе Холмса, ползущего по городу неразличимым пятном, то в одном, то в другом обличье.
— И я отвлекаю вас от работы.
— Еще как. Вы, кажется, собирались в Оксфорд? Планы изменились?
— Нет, Холмс, этих планов мне не изменить. Я обещала Дункану.
— Ну и отлично. До вашего возвращения я вас подменю. Не в Храме, где-нибудь рядом. Хотя и Храму может потребоваться какой-нибудь рабочий. Или рабочая.
— Холмс, пожалуйста, не нужно.
— Не нужно? Ну как хотите. Это ведь ваше дело. Я вам могу чем-то помочь?
— Сейчас мне нужна помощь иного рода, Я продрогла и проголодалась.
Я не видела выражения его лица, но уверена, что Холмс не улыбался. Он просто повернулся, подхватил мою руку и уверенно направил по тротуару.
Ни о чем больше не спрашивая, он шел со мной — точнее, вел меня — и приглушенное эхо шагов становилось все более знакомым. А Холмс рассказывал, как он однажды, давным-давно, целых восемь недель провел в темных очках, совершенно не прибегая к помощи зрения и обходясь услугами мальчика Билли.
Наконец Холмс вынул из кармана ключ, и снова расступились стены. Я вежливо поздоровалась с Констеблом, как другу кивнула Верне, съела все выставленное передо мной моим добрым другом, выпила бренди, которое он втиснул мне в руку, и послушно проследовала в спальню. Дверь за мной закрылась, я автоматически смахнула с себя остатки созданных эльфами шедевров, заползла под одеяло и заснула.
ГЛАВА 16
