желудке. — Доставал завтрак.
— Продукты должны быть каждый день свежими. — Хозяин поднялся и вернулся в каюту. — Передай мне посуду, пожалуйста. — Он поставил тарелки и стаканы в мойку. — Теперь положи то, что осталось, в корзинку и дай мне.
Хотя все это говорилось приказным тоном, он не вызвал у нее никакого протеста.
— Какой ты аккуратный, — заметила Лилит.
— На борту судна необходимо быть таким.
— А я могу чем-нибудь помочь? — предложила она свои услуги и тоже поднялась на ноги. — Мне нужно знать, куда убирается вся утварь.
— Оставайся на палубе. — Он наклонился над холодильником, убирая масло, а потом повернулся к гостье. — И жди.
Девушка недоуменно моргнула, но не произнесла ни слова. Командный тон, жесткая складка у рта, строгий взгляд черных глаз вернули ее на место.
Обеспокоенная Лилит ждала, что последует дальше. Завтрак для меня был праздником, подумала она, ощущая прилив свежих сил. Да и вообще у меня какое-то праздничное настроение с тех пор как я здесь.
Теперь пришло время расплаты. За то короткое, благословенное время, пока они завтракали, она совсем забыла о слезах и обидах, которые преследовали ее на берегу. Вернувшись на судно, хозяин, видимо, уже знал об англичанке, ушедшей поздно ночью из гостиницы и не появившейся до сих пор. Странно, что он продолжает молчать, но, по всей вероятности, закончив дела, вернется на палубу и заговорит об этом.
— Нет, нет, я не собираюсь возвращаться, — прошептала она. — Начну все заново где-нибудь вдали от Англии…
Когда из каюты появилась его высокая фигура, девушка сразу же прикрыла ладошкой рот. Еще не хватало, чтобы он заметил, как она разговаривает сама с собой.
Но даже если бы и заметил, то не подал бы виду. С мрачным выражением лица мужчина сел на скамейку напротив гостьи, но взгляд обратил на ставший еще более красочным и оживленным песчаный пляж. Он вздохнул, нахмурил брови и крепко сжал губы. Потом повернулся, сел прямо и посмотрел на девушку.
Ну вот, началось, подумала Лилит. Теперь все его внимание сфокусировалось на мне. Странно, однако, глядя на него, она не испытывала ни малейшего страха.
— Должно быть, ты будешь удивлена, — черные глаза впились в нее, стараясь не пропустить ни одного движения ее лица. — Удивлена тем, что мне сказали в полиции о тебе…
4
— В полиции? — Лилит судорожно сглотнула слюну и отвернулась в сторону плещущихся голубых волн. — Ты был в… полиции?
— А чему удивляться? — Его тон поражал холодностью. — Ты думаешь, что я каждый день выуживаю из воды девушек, словно рыб?
Она молчала, провожая глазами окрашенный в черную краску баркас, который вскоре скрылся далеко в море. Морская полиция, наверное, прекратила поиски ее тела. Конечно, он поступил правильно, что сообщил о случившемся. Набравшись мужества, Лилит спросила:
— Почему ты сразу не сказал мне об этом?
— Потому что ты отвлекла меня.
— Ничего подобного! — с раздражением возразила она. — Ты просто не хотел говорить, считая меня во всем виноватой…
— Оставим это! — Он глянул на нее так, что девушка осеклась. — Сначала нам следовало поесть.
— Ах, как это важно!
— Это более важно, чем все остальное, — упрямо заявил он. — Вы, женщины, относитесь к еде с удивительным легкомыслием, не проявляете никакого уважения к пище.
— Неужели ты рассматриваешь каждую крошку, как некую драгоценность?
— Для нас каждая крошка еще не так давно значила очень и очень много. Я имею в виду себя и четырех братьев.
— Хм, мне это знакомо.
— Тебе? — Он скептически оглядел ее. — Моей семье приходится обеспечивать свой стол самостоятельно. Братья до сих пор все выращивают собственными руками. У ваших людей отношение совсем другое.
— Это зависит от того, о каких людях ты говоришь, — возразила она. — У моих родителей, когда я была маленькой, был участок земли.
— Участок земли? — повторил он с пренебрежением. — Что значит маленький клочок земли? Есть настроение — будешь возиться, возделывать разные овощи, ягоды, не захочешь — можешь все бросить. Никакого ущерба. Так?
— Ничего подобного, мы очень тщательно возделывали его, — ответила Лилит, стараясь отстоять свою точку зрения. Но ей не хватало убедительности. — Моя мать, — продолжила она, — ухаживала за каждым растеньицем. Учила меня относиться к продуктам, как… — Лилит замолчала, вспомнив детство и долгие часы, проводимые за пустым столом, — …как к дару, который преподносит земля, — взволнованно произнесла она. И была страшно довольна, что удалось вспомнить любимую материнскую сентенцию, которая сейчас оказалась удивительно к месту. — Я никогда не позволяла себе оставлять в тарелке ни крохи, ни капли, — добавила она. — Обязательно доедала до конца овсяную кашу, морковку или что-то, что мне не особенно нравилось…
— Ты это помнишь? — спросил он, внезапно оживляясь. — Тогда ты должна помнить и свое имя.
— Нет…
Она сразу же сжалась от испуга. Ложь сорвалась с языка, прежде чем Лилит успела сообразить, к чему это приведет. Зачем сболтнула?
— Кое-что мне… трудно вспомнить, — попыталась она выкрутиться. — Кое-что начинаю припоминать из-за того, что ты злишь меня. — Девушка искоса взглянула на своего спасителя (или истязателя?), стараясь уловить, как он воспринимает ее слова. — Мне… кажется, что ты сердишься на меня за то, что другая женщина…
Она запнулась, вспомнив об открытке, которую обнаружила в ящике, и решила не продолжать, а перевести разговор в другое русло.
— Твоя жена англичанка или американка?
На этот раз девушка попыталась встретиться с глазами мужчины, но это не удалось. Не поймав его взгляда, она отвернулась и уставилась на возвращающийся черный баркас, волны от которого стали достигать борта их суденышка. Кудрявые барашки с шипением исчезали, ударяясь об обшивку. Под накатами волн судно стало раскачиваться. Посмотрев снова на своего собеседника, она отметила, что он удивительно легко держится на качающейся палубе. Но заставила себя вернуться к начатому разговору. Да, но о чем же она спрашивала? Ах да, о его жене!
— Так она англичанка или американка?
— Не то и не другое. — Он улыбнулся как-то грустно. — Но твоя догадка очень близка к истине.
— Значит, не англичанка и не американка, но близка к ним, да? И говорит по-английски? — Однако, не услышав утвердительного ответа, решила подойти с другой стороны. — И с пренебрежением относилась к пище?
— Была равнодушна к ней.
— Да, я не очень хорошо припоминаю, как сама относилась… — Лилит почувствовала, как кровь приливает к вискам. — Но знаю определенно, что была бережлива. — Она рассчитывала на то, что ее запоздалая «неуверенность» поможет замаскировать оплошность с памятью. — Но, пожалуйста, не сердись
