душистого перца, черные — золотыми яблоками, коричневые — сочными апельсинами, желтые — маковыми росинками. Божьих коровок было великое множество. Наверное, Лаврова и ее спутники наткнулись на место их великих собраний.
Одна из божьих коровок доползла до кончика пальца Никиты и остановилась в задумчивости. Потом тщательно вымыла передние лапки, расправила крылья и улетела в голубую высь к кудрявым облакам.
— Она мне палец обкакала, — Никита понюхал палец и смешно сморщился.
— Это горючее вытекло, — не согласилась Лаврова — Теперь у нее не хватит бензина, чтобы долететь до небес.
— Ей понадобится другая коровка для дозаправки, — апатично сказал Минотавр.
Лаврова с Никитой переглянулись.
— Зачем ей на небо? — спросил Никита Лаврову.
— У нее там дом в райских кущах, — ответила она.
— Что такое райские кущи?
— Кусты в раю с медовыми бананами.
— А, понятно, — удовлетворенно сказал Никита.
Лавровой стало смешно: для ребенка рай — обычное место, до которого рукой подать. Стоит только захотеть. И никакой дозаправки не надо.
Лаврова с Никитой перевернулись на спины и раскинули руки как крылья. Над лицом Лавровой покачивалась пушистая розовая головка кашки. Лаврова отодвинула ее ладонью, чтобы не мешала смотреть в вечность.
— Все облака пузатые, — сонно произнес мальчик.
Лаврова перевела на него взгляд, он уже спал.
«Какой он красивый», — подумала она, и у нее защемило сердце.
Они довезли Лаврову до ее дома. Она вышла из «Хаммера», и мальчик сказал ей в спину:
— Приходи к нам в гости.
Лаврова медленно развернулась:
— В гости ходят с тортом. У меня денег нет.
— Я дам тебе денег. Я коплю монетки, они мне не нужны, — произнес чужой ребенок с грустными глазами.
Лаврова заторопилась домой. Ей хотелось плакать.
— Больше никогда, — сказала она самой себе.
Лаврова тосковала. Целыми днями она стояла у окна и рисовала пальцем на пыльном стекле бессмысленные значки. Минотавр не звонил больше недели. Вместе с маленьким мальчиком он улетал в прошлое, которое надо забыть.
Первый раз Лаврова влюбилась в пятом классе, в старшеклассника. У него были золотые кудри и синие глаза. Она бессознательно ходила за ним хвостом. Однажды он взял ее за руку и, улыбаясь, привел в пустой класс. Там был его товарищ. Они сорвали с ее головы шапку и стали играть ею в волейбол. Они смеялись, а Лаврова плакала. Первая любовь Лавровой нахлобучила ей шапку по самые глаза и хлопнула ладонью по макушке.
— Малявка, — сказал ей златокудрый мальчик. — Возьми совок и иди в песочницу.
Тогда Лаврову в первый раз унизили. Она не знала, почему ей это вспомнилось именно сейчас.
Минотавр объявился через десять дней. Он вез Лаврову в свою квартиру для встреч. «Хаммер» тихо скользил в городском море и зловеще скалился акульей пастью. Его внутренности пахли дорогой кожей, выделанной из шкур сожранных им животных. Его мотор тихо и сыто урчал. «Хаммер» вышел на охоту для забавы.
Минотавр прошел сразу в спальню и рухнул на кровать в одежде и ботинках из бычьей кожи.
— Ботинки сними. Я устал.
Лаврова стояла у кровати, опустив руки.
— Что в моей просьбе особенного? — раздраженно спросил Минотавр. — Ты же просила меня снять твои сапоги. Значит, для тебя это нормально.
«Логично, — подумала Лаврова. — Око за око, зуб за зуб».
Она наклонилась и стащила сначала один ботинок. Ее ладони покрылись тонким слоем городской пыли. Чтобы снять другой, Лавровой пришлось опуститься на колени. Носки Минотавра пахли тщательно выделанной в дорогой мастерской бычьей кожей.
Он присел на кровати и рывком за плечи поднял ее к себе. Она упала на его твердое, как вековой дуб, тело и сразу оказалась внизу. Минотавр пах не только бычьей кожей, он пах ненавистью. Это был запах раздавленных желудей, толченой дубовой коры и миндаля. Тяжелая, как свинец, бурая, как свернувшаяся кровь, вязкая как расплавленный гудрон, чужая ненависть растекалась по простыням. Лаврова тонула в ней, как в трясине.
Минотавр был грубым и жестоким, как распаленный кровью врагов завоеватель. Он раздирал на Лавровой одежду. Она защищалась руками и ногами как могла.
— Убью, — хрипел он. Его кирпичные губы крючились ненавистью.
Лаврова перестала сопротивляться. Ей стало страшно как никогда.
Когда его дыхание выровнялось, он сказал:
— Мой сын все время спрашивает о тебе.
Она улыбнулась и спрятала улыбку в подушке.
«Один ноль в мою пользу», — решила Лаврова.
Минотавр поставил сумку Лавровой в холле загородного дома. К ним навстречу выбежал Никита. За ним шла пожилая женщина.
— Галина Захаровна, — представил женщину Минотавр. — Няня Никиты.
— Она не няня. Я уже большой, — крикнул Никита.
— Раз большой, сам себе готовь, стирай и гладь, — бросила в ответ Галина Захаровна. — И убирай тоже.
Женщина без улыбки смотрела на Лаврову. В этом доме ей был рад только мальчик.
— Здравствуйте, — сказала Лаврова. — Наталья Валерьевна.
Она пряталась за Минотавром. Ей было не по себе.
— Привет! Пойдем, я покажу тебе твою комнату, — Никита взял Лаврову за руку и повел за собой.
«Слава богу, у меня будет своя комната, — подумала Лаврова и осеклась. — А как же? Кем он меня видит в своем доме?»
Комната Лавровой была на втором этаже. Из окна открывался вид на перевернутые чаши предгорья. Их густой еловый ворс отсвечивал на ярком солнце сединой. Вдалеке виднелись сливочно-клубничные вершины заснеженных гор.
Лаврова вышла на балкон. Никита держал ее за руку. Чужой ребенок болтал без умолку.
«Что же делать? — спросила она себя. — Зачем он меня сюда привез? И зачем я только согласилась? Дура! Какая же я дура!»
Ей хотелось сбежать. Она бы уже сделала это, только жаль было маленького доверчивого мальчика.
Она поцеловала Никите макушку, он прижался к Лавровой всем телом. Его волосы почему-то пахли южным морем, солью и солнцем, аромат которых не мог заглушить даже запах фруктовой жвачки.
«Твой папаша идиот, — подумала Лаврова. — Он загнал в угол не только меня, а еще и собственного сына».
Лаврова присела на корточки, взяла его ладошки и серьезно сказала.
