непонятней для Лужина оказались последние слова Градовой: — А мне бы, Лужин, хотелось увидеть вашу статью напечатанной, возможно, гораздо больше, чем вам.
Домой Егор возвращался в полном смятении чувств.
Градова легла спать рано — завтра предстояло вернуться в город, но сон не шел — разные мысли будоражили ее сознание. Она оделась и вышла прогуляться.
Вокруг была бесконечная тьма. Только фонарь у дома для приезжих освещал небольшой пятачок. Мария прошлась вдоль пустынной улицы. В редком доме мерцал свет. Проходя мимо клуба, услышала из раскрытой двери кинобудки знакомые слова. Пораженная, она остановилась, мгновенно вспомнив давний партизанский фильм режиссера Ивана Пырьева.
Градова стояла долго. Воспоминания былых лет проносились перед ее глазами, смыкаясь с голосом, звучащим с экрана.
Мария ушла к реке, но в ушах все еще звучали слова партизанской клятвы: «Я присягаю, что не выпущу из рук оружия, пока последний фашистский гад не будет уничтожен на нашей земле…»
Потом Мария сидела у разожженного костра возле реки, слушая шуршанье воды.
Заскрипела под чужими шагами сыпучая галька, и рядом опустился на бревно человек. Приглядевшись, Мария узнала Щербака.
— Не спится? — тихо спросила Градова.
— На огонек забрел. А знал бы, что вы тут, так за версту обошел бы!
— Вот как! — Градова удивилась смелости Щербака.
— Лучше скажите: куда дальше тронемся в поисках свидетелей истины? Может быть, на Чукотку?
Мария впервые почувствовала гневную боль Щербака, но тягостная настороженность к этому человеку заставила ее ответить:
— Если будет нужно, мы и на Южный полюс слетаем.
— Деньги зря переведете.
— Вы так считаете?
— Привык отвечать за свои слова. Я ведь сказал суду: виновен! И все тут! Хватит людей мучить.
— Этого мало. Надо, чтобы суд установил вашу виновность.
В-слабом отблеске костра Градова увидела воспаленные глаза Щербака. Он встал, торопливо ушел в ночь, и скоро шаги его затихли на берегу.
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
— Ваши фамилия, имя, отчество? — спросила Градова, оглядывая зал и не замечая сидящих перед ней людей.
Сегодняшнее утро началось с неожиданной новости, которую она узнала в фотоотделе судебной экспертизы. И эта новость держала судью в странном и непонятном для нее возбуждении.
— Лужин Георгий Александрович, — ответил журналист. Он был не первый раз в суде, но свидетелем проходил впервые.
Лужин ответил еще на ряд официальных вопросов, но сам размышлял в это время о том, что ему повезло: он стал участником судебного разбирательства, и это поможет ему написать интересную статью о событиях в Сосновке.
— По просьбе суда вы передали нам две отснятые кассеты. Вы представили все, что сделали в Сосновке?
— Да.
— Фотоотдел судебной экспертизы сделал фотографии с ваших пленок. Ознакомьтесь с ними. — И Градова открыла папку с карточками, веером разложив их на столе.
— Это мои снимки.
— Сколько их?
— Сорок четыре. Все они сделаны с моих негативов.
— Вы говорили, что дважды встречались со Щербаком. Когда это было?
— Первый раз четырнадцатого июня, — сказал Лужин. — Разговор был в кабинете короткий. Вторая встреча была на другой день.
— Подсудимый Щербак, вы подтверждаете свои встречи с Лужиным?
— Подтверждаю.
— Свидетель Лужин, вы встречались с мотористом катера Тимофеем Девяткиным?
— Да.
— Когда?
— Пятнадцатого июня.
— Может быть, вы запомнили, как он был одет? — спросила Градова.
— Не помню.
— Разве вы не снимали его?
— Снимал на катере.
— Покажите эту фотографию.
— Вот она.
— Девяткин знал, что вы корреспондент газеты?
— Думаю… — Лужин посмотрел на Градову и понял, что каждый ответ важен для нее. — Думаю, что знал.
— От вас?
— Нет. Об этом не говорили. Я представлялся только Щербаку. Девяткин отвез меня в район заостровья, а когда возвращались, про пожар рассказывал.
— Что именно?
Егор повернулся в сторону Щербака и громче прежнего сказал:
— «Окопался у нас начальничек Фомич. Натворил бед. Поселок едва не сжег».
«Этот моторист — шустрый парень, разговорчивый, — подумал Егор. — Он, должно быть, что-то знает про Щербака. Понятно теперь, зачем суду нужен Девяткин». И добавил:
— Девяткин мне понравился. Деловой человек.
Судья Градова невольно вздохнула и спросила:
— Где вы были, когда возник пожар?
— Точно не помню.
— Какая погода стояла в то время?
— Тихая. Безветренная.
— Садитесь.
— Свидетель Девяткин, вас фотографировал Лужин, когда вы ездили на остров?
— Уважил меня.
— Как вы тогда были одеты?
— А вы посмотрите на фото. Там видно.
— Меня интересует ваш ответ.
— На работе у нас форма одна — сапоги и тельняшка.
— А на голове?
— Фуражечка была.
Судья выбрала среди фотографий карточки Девяткина и показала их ему:
— Узнаете?
— Факт. Тут меня каждый признает.
— А как вы были одеты накануне?
Девяткин уставился на судью, будто она сама должна была ответить на вопрос. Потом осмелел и брякнул:
— Откуда я помню, как был одет? Не помню, ясное дело.
