наступит великое возрождение, во время которого народ Божий одержит верх над всеми Своими врагами (см., напр.: Зах. 12:1–9). Подогреваемые воспоминаниями о независимом государстве под властью Маккавеев, зилоты во времена Христа вели партизанскую и террористическую борьбу против римского владычества. Один из апостолов Иисуса был, по всей видимости, зилотом [158]. Поднятое зилотами восстание привело к разрушению римлянами Иерусалима в 70 г. н. э. — через несколько лет после того, как Петр написал это послание.
Однако Своим учением Иисус перечеркнул все революционные политические ожидания. После того как Он отказался стать земным царем и лидером восстания против римлян, следовавшая за ним толпа начала заметно редеть. В своем исповедании Петр продемонстрировал, что он остается верен Христу, даже не вполне понимая, какое именно царство Он возвещает. Ветхозаветные пророчества говорили (и именно так их понимал даже Иоанн Креститель) о спасении через наказание. Чтобы спасти бедных и угнетенных, Мессия должен покарать угнетателей. Ему предстоит срубить под корень всякую несправедливую власть, прежде чем установить мир (Мф. 3:10).
События Пасхи и Пятидесятницы позволили Петру по–новому расценить значение прихода учеников Иоанна к Христу. «Ты ли Тот, Которому должно придти, или другого ожидать нам?» — спросили они. Заключенный Иродом в тюрьму Иоанн услышал о том, что Иисус имеет власть воскрешать мертвых, и не мог понять, почему Он не воспользуется ею, чтобы установить Свое Царство (и освободить Своего предтечу!). Иисус велел ученикам Иоанна остаться с Ним в то время, как Он творил чудеса, прямо исполнявшие пророчества Исайи. Затем Он отправил их назад — рассказать Иоанну о том, что они видели, и сказал: «Блажен, кто не соблазнится о Мне!»[159] (Лк. 7:23; ср.: Лк. 7:22; Ис. 35:5,6). Иисус творил знамения благодати, которая должна наступить после установления Царства, но не осуществил Суда, который должен предшествовать Царству. Иоанн мог лишь с доверием ожидать от Царя, что Он установит Свое Царство тем путем, который Ему предназначен. Этот путь — путь креста. Иисус пришел не уничтожить людей, а спасти их. И для этого Ему предстояло победить великого угнетателя — сатану. Он должен был избавить грешников от вины за грех. Его руки не сжимали меча, а были пробиты гвоздями. Он не поднял копья — Он Сам был поражен им на кресте. Он пришел не для того, чтобы осуществить наказание, а чтобы претерпеть его… за нас.
Смерть Христа была победой над сатаной, через нее совершился суд над князем мира (Ин. 12:31). Однако день последнего Суда Господа настанет только тогда, когда вновь придет Господь (1:5,7,13; 4:5,13; 5:1,4; ср.: 3:22). Христос заставил Петра опустить свой меч — Его Царство будет установлено не таким путем. Кроткий в страданиях, Христос показал пример Своим последователям (2:21). И поэтому Его Царство не может быть одним из царств этого мира. Его служители не должны добиваться справедливости с помощью меча. Она будет установлена лишь с приходом Царства справедливости, которое может принести только Христос.
Что же в таком случае можно сказать о промежутке между первым и вторым пришествием Христа? Христос правит в славе, но как нам следует относиться к земным правителям? Петр уже дал ключ к решению этого вопроса, когда назвал жизнь нового народа Божьего жизнью в диаспоре (1:1). Народ Божий подобен евреям в изгнании, когда они были разбросаны среди народов земли. В изгнании Господь показал Своим людям, что они должны жить среди других народов, молясь за мир в городах, где они были пленниками (Иер. 29:7). Покорность находящихся в изгнании иудеев языческим правителям показала, что у народа Божьего нет земной отчизны. Новые верующие из язычников присоединялись к верующим иудеям диаспоры, и их нужно было обучить такой же лояльности по отношению к существующей римской власти.
То, что говорит об этом Петр, во все века не теряло своего значения. Не было конца путанице в представлениях о духовной и светской власти. Некоторые открыто ставили под сомнение слова Христа о том, что Его служители не берут в руки оружия, потому что Царство Его не от мира сего (Ин. 18:36). Называя себя служителями Христа, они во имя Его бросались в бой. Часто это делалось не прямо от имени Церкви. Обычно Церковь обращалась к земным царям, которые исполняли ее замыслы и осуществляли крестовые походы[160]. Империи, народы и города–государства заявляли о своей миссии политического оружия Царства Христа[161]. Они считали, что смогли воплотить в жизнь теократический идеал ветхозаветного Израиля, и шли в бой, распевая псалмы, в которых проклинали своих врагов[162].
Народы, претендующие на теократический строй, ограничены сейчас мусульманскими странами, в которых решающую роль играют исламские фундаменталисты. Однако призыв взять меч во имя Христа раздается вновь, на сей раз в рамках теологии освобождения. Ее ошибочность заключается не в утверждении, что несправедливость некоторых государственных режимов делает революцию оправданной. Ее приверженцы заблуждаются, рассматривая революцию как дело установления Царства Божьего, как дело спасения, осуществляемое во имя Господне[163]. Никакое государство, никакие борцы за свободу не могут претендовать на призвание израильтян, которые должны быть воинами Божьего завета. Церковь Иисуса Христа стала новым Израилем, и Господь запретил ей брать в руки меч. Через Христа, ее главу и основание, Церковь воплощает в себе Царство Божье, действуя оружием более могущественным, чем меч, оружием, которое ниспровергает горделивые помыслы человеческого сердца, восстающего против Бога (2 Кор. 10:3–6). Никакое другое оружие не приблизит Царство Христа. Его приход будет сопровождаться политическим обновлением мира, потому что Иисус — единоличный правитель вселенной. Но до того, как это произойдет, христиане должны подчиняться существующим в мире властям.
Это тоже часть Божьего замысла. Мы подчиняемся царю для Господа, а не только потому, что у царя достаточно сил, чтобы принудить нас к этому. Хотя Петр и не говорит открыто (как это делает Павел), что всякая власть исходит от Бога, он, тем не менее, признает, что это важная и необходимая составляющая установленного Богом порядка (Рим. 13:1–7; Тит. 3:1)[164]. То, что Петр видит во власти нечто большее, чем малозначительную деталь Божественного Провидения, явствует из краткого вывода, который он делает. Апостол ставит в один ряд почтение к царю, страх перед Богом, уважение к людям и любовь к братьям (2:17).
Говоря о покорности
Слова
Несмотря на то что в экономике Рима царствовали эксплуататорские отношения, а в социальной жизни подавлялось всякое стремление к свободе, Петр говорит, что римские власти наказывают вершащих зло и поощряют творящих добро. Конечно, он не утверждает, что Нерон творит ту совершенную справедливость, которая наступит в Царстве Божьем. Еще менее желает он призывать христиан к неподчинению власти Нерона. Апостол Петр только определяет задачи власти, ограничивая их теми требованиями, которые римляне адекватно выполняли: сдерживать преступность и порочные желания и поощрять гражданскую сознательность. Конечно, к власти могут прийти силы, которые установят столь несправедливый и деспотический строй, что уже нельзя будет говорить об исполнении ими своих функций. Описывая функции власти, Петр косвенно велит ограничить его призыв повиноваться им.
Петр обращает свои наставления к подчиненным, а не к начальникам, к слугам, а не к господам. Обращаясь к женам и к мужьям, он призывает их вести себя совершенно по–разному. Почему же он ни слова не говорит христианским учителям? Или тем христианам, которые обладают властью? Частично ответ
