— Бессонница. В моем возрасте много не спят…

— Что ты все про свой возраст? Не надо так насчет этого…

— Что — насчет этого?

— Ну, каждые пять минут говорить, какой ты старый. Получается, что ты вроде как понтуешься…

— Сигарету дать?

— Давай.

Джордж взял с подоконника пачку, прикурил себе и Юле, передал ей сигарету, затянулся сам.

— А может я и не понтуюсь, а на самом деле чувствую себя старым? Столько уже в жизни всего было, и так давно… Меня в семьдесят первом из института выгнали. За аморальное поведение и буржуазный образ жизни. А ничего такого не было — организовали группу под маркой факультетского ВИА, снимали Deep Purple, Led Zeppelin. Выпивали, конечно, на репетициях. Ну и девушки, само собой, приходили на репетиции. Тогда не знали такого слова — «групис». Причем организовал все это дело парень, отец у которого работал в обкоме. Через него и пластинки приходили, у него я все свои любимые альбомы услышал… Леша Никодимов. В группе на басу играл. Меня выгнали и Сашку Захаренко выгнали, а Леша остался — папаша его отмазал. А после института уехал в Москву, в аспирантуру. Там он и остался, само собой разумеется. Сейчас бизнесмен — не особо крутой, но и не мелкий. А Сашка давно уже на кладбище…

Джордж потушил сигарету.

— А все сраный «совок» виноват, это он поломал мне жизнь… Это из-за него я не мог играть ту музыку, которую хотел… Это из-за него всю жизнь по ресторанам…

— Но тебя ведь не заставлял никто в ресторанах играть? Были и другие варианты…

— Какие другие варианты? Что ты знаешь про то, что было тогда? Это вам сейчас хорошо — все возможности. Какую музыку хочешь, такую слушай. Или играй…

— Но ведь писали же альбомы «Кино», «Аквариум»… Это же тоже было при «совке»? И КГБ их прессовало… Но они выстояли…

— Ладно, хватит про это. Подвинься, я тоже попробую заснуть.

За окном светлело. Юля тронула руку Джорджа.

— Ты спишь? Сколько время?

Джордж посмотрел на наручные часы.

— Без пятнадцати восемь. А ты куда-то спешишь?

— В училище.

— Ну, давай тогда.

Юля перелезла через Джорджа, спрыгнула с дивана, наклонилась, подняла с пола трусы, надела.

— Вот ты говоришь… Мы были отрезаны от всего, ото всей информации. Мне было семнадцать лет в тот год, когда в Америке был Вудсток…

— А мне сейчас семнадцать. Интересно, да?

— …И я даже не знал про то, что был Вудсток, потому что не слушал еще «Би-Би-Си» и «Голос Америки» не слушал… Это потом уже, в институте… Опять же, благодаря Лешке.

Юля натянула кофту, посмотрела на Джорджа.

— Ну, я пойду. Спасибо, в общем. И ты не обижайся, что так получилось…

— А зачем ты вообще со мной пошла, только честно?

— Честно? А ты не обидишься?

— Нет.

— Я домой не хотела идти. У меня с мамой отношения сложные…

— А ты знаешь, с другой стороны, я не сожалею насчет своей жизни. Насчет того, что в ней было и чего не было. У меня была музыка, от которой я охеревал, получал такой кайф, который другим и не снился. И я считал и считаю тех, у кого этого кайфа нет, людьми неполноценными. Все это быдло, которое ходит каждый день на завод, потом напивается, чтобы подольше не идти домой, потому что дома — жена и дети и проблемы. Потом дети вырастают и становятся бандитами и проститутками, потому что быдло ничего не может им дать и потому что в нашей стране некем особо и становиться, кроме бандитов и проституток…

— Ну ладно, пока.

Юля взяла рюкзак и вышла в прихожую.

— Дверь открыть сможешь?

— Да.

Джордж встал, подошел к окну. Начинается серый октябрьский день. За домами дымили трубы химкомбината. Люди на остановке садились в грязный троллейбус. Хлопнула входная дверь.

Родина

Главный редактор, Игорь Дудко, зашел в офис. Я сказала:

— Здравствуйте, Сергей Петрович.

— Привет, Лена.

— Ну, как мероприятие вчера?

— Которое?

— Демонстрация… Ну, годовщина Чернобыля…

— Как обычно. Кучу людей повязали. Не столько конечно, как в прошлом году, на десятилетие, но тоже немало. Референдум развязал диктатору руки. Теперь делает все, что хочет…

* * *

Его лицо было мне знакомо — я видела его в инязе. Он, наверно, тоже там учился. Невысокий, светловолосый, коротко стриженный. Он посмотрел на меня внимательно — может, тоже вспомнил.

— Вы по какому вопросу к Сергею Петровичу?

— По кадровому.

— А зовут вас…

— Анатолий Степанов.

— Хорошо, я сейчас ему передам.

Я встала, постучалась в дверь Дудко, заглянула.

— Сергей Петрович, здесь Анатолий. По кадровому вопросу.

Дудко поднял голову от ноутбука.

— Пусть подождет немного.

Я вернулась за свой стол.

— Ну, вы сами слышали. — Я улыбнулась. — Чай пить будете? Или кофе?

— От кофе бы не отказался.

Я открыла электрочайник — воды в нем почти не было. Я взяла его и вышла в коридор.

— Да, я тоже закончил иняз, — сказал Анатолий. Он взял чашку, размешал кофе, сделал глоток, не вынимая ложки. — Английский факультет. Только два года назад.

— Теперь понятно, почему лицо мне знакомо. И где вы сейчас — извините, конечно, за любопытство?

— Везде понемногу. Переводы, в основном. Немного — журналистика. Пишу иногда в «Музыкальную газету». А еще я занимаюсь фотографией — но это чисто для себя, можно сказать, «некоммерческий проект»…

— А постоянно что, не получилось устроиться?

— Да я и сам не хочу. Зачем это нужно? Сидеть в офисе целый день за каких-нибудь сто пятьдесят

Вы читаете Рассказы
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату