Потанцуй со мной

Вот вам и данное Эрин обещание думать только о себе и принце. В такой день это было нереально.

— Немного… э-э… слишком. Тебе не кажется? — спросила Мередит. — Но Дениза учится в школе парикмахеров. Это ее подарок. Как я могла отказать?

— Не могла, — согласился он. — Но получилось действительно красиво.

— Тебе не следовало приходить сюда, — упрекнула она нежно, но его присутствие было всегда приятно.

Этот мужчина — ее жизнь, любовь, счастье.

— Мне надо было увидеть тебя, — тихо сказал он. — Принес подарок, потому что решил — ты должна получить его сейчас.

Подарки принца, сделанные им со дня помолвки, могли занять небольшой коттедж. Мередит перестала сопротивляться и научилась принимать их с благодарностью. Кернан сиял от счастья, что может одаривать невесту, столько лет страдавшую от лишений. Настоящим же даром для Мередит была его улыбка, с которой он делал подношения, минута наедине, прикосновение, взгляд влюбленных глаз.

На этот раз Кернан достал серебряную цепочку с камеей. Он вложил подарок ей в руку. Мередит секунду колебалась, потом нажала скрытую пружинку. Камея раскрылась, и она увидела два крошечных портрета: на одном — смеющаяся Карли, на другом — ее мать, молодая и веселая.

— Где ты их достал, Кернан? Мама не любила фотографироваться и редко выглядела счастливой.

— Высокое положение имеет свои преимущества. Я перерыл весь остров, пока нашел то, что искал. Ты узнаешь фото матери? Когда оно сделано?

— Не знаю.

Он назвал дату. Мередит заплакала. Фотография была сделана в день, когда она родилась.

— Мне хотелось, чтобы они были с нами во время венчания. Как можно ближе к сердцу.

— Конец макияжу, — объявила Мередит сквозь слезы.

Как она могла так эгоистично думать, что сегодняшний день принадлежал только им двоим? Он принадлежал также Карли и ее матери.

— Ты выглядишь лучше без косметики.

— Знаю, но Рейчел учится на косметолога.

— Хочешь, угадаю? Это ее подарок.

— Правильно.

— Принимая его, ты даришь подарок ей.

Дверь в комнату распахнулась.

— Кернан! Выйди!

На сей раз принцу пришлось подчиниться, потому что на пороге стояла его собственная мать.

— Королева Аледа, — с удивлением воскликнула Мередит. — Как вы сюда попали?

Она никогда не стеснялась своего скромного жилья, но не предполагала, что будет принимать здесь королеву.

— Есть дни, когда девушке нужна мать. Поскольку твоя не может быть рядом, я подумала, что ты позволишь мне занять ее место.

— О, Аледа, — прошептала Мередит.

Из всех приятных сюрпризов, которые преподнес ей Кернан, выбрав в жены, его мать была главным. Как и ее сына, королеву считали сдержанной и недоступной. На самом деле оба бережно охраняли свой внутренний мир и очень осторожно выбирали тех, кому могли открыться. Но избранным щедро дарили тепло своего сердца.

Кернан поцеловал невесту, быстро чмокнул мать в щеку и вышел, насвистывая мелодию песни «Спешу в церковь на венчание».

Королева Аледа приступила к делу, которое удавалось ей лучше всего, — начала руководить. Мередит подумала с теплотой, что сегодняшний день принадлежал матери Кернана тоже.

— Прекрати, — скомандовала королева, заметив, что будущая невестка готова снова заплакать. — Испортишь макияж.

Она взяла подвенечное платье, приложила на секунду к себе, потом с нежностью взглянула на Мередит.

— Пойдем, помогу тебе одеться. Кортеж прибудет с минуты на минуту.

В храм Мередит доставила белая карета, запряженная шестеркой белых лошадей.

Жители Чатема, которые, казалось, еще больше любили Мередит за ее прошлое, стояли вдоль мощенных камнем улиц и бросали розы перед свадебным кортежем. Лепестки кружились в воздухе, как белые снежинки. Этот день по праву принадлежал гражданам государства, которые несколько часов ждали момента, чтобы взглянуть на женщину, которую считали своей принцессой. Она была их любимицей, и Мередит знала, что не имеет права разочаровать их. Как эгоистично думать, что сегодняшний день принадлежал только ей и Кернану.

Храм был полон. Пел хор. Принц уже ждал ее.

Он стоял в конце длинного прохода — сильный, уверенный, спокойный. Ее принц в мире, в котором, как она считала, не осталось принцев. Ее собственное воплощение волшебной сказки.

Она шла к нему навстречу с неудержимостью волны, накатывающей на берег. В эти минуты она поняла, что не только этот день, но вся последующая жизнь в действительности принадлежит не ей и не ему. Это дар судьбы, которой они будут отныне служить. Имя ему — любовь.

Эпилог

Кернан приходил сюда в одиночестве в определенные мемориальные даты: дни рождения, траурные годовщины. Они были частью его судьбы.

Кладбище не отличалось богатством — ряд за рядом надгробных камней с крестами, без привычных зеленых лужаек, кустов и цветочных клумб. Мир пришел бы в шок, если бы знал, что Кернан, принц Чатема, посещает мрачное серое место в центре Вентворта. Однако он принимал особые меры предосторожности, чтобы никто из репортеров не следовал за ним, не прятался с фотокамерой, чтобы сделать очень личный снимок.

Кладбище имело для него особое значение. Он всегда приносил сюда цветы — два букета. Принц остановился перед крошечной могилой рядом с другой, побольше. Стерев пыль с простых камней, лежащих на земле, вслух прочел:

— «Любимая Карли».

Он положил букетик роз, и рядом с надписью «Любимая Милисент Уитмор» — второй.

Кернан не знал, как устроен мир. Читая слово «любимая», он чувствовал легкий укол в сердце. Как мог давно умерший ребенок, которого он даже не видел, вызывать у него такую любовь? Откуда чувство, что он знаком с Милисент, которую про себя нежно звал Милли?

До того, как Кернан женился на Мередит, он не задумывался о том, что мир вокруг обширнее, чем наше представление о нем. Несмотря на власть и влияние, сам принц Кернан лишь его малая часть. Он понял также, что иногда большие свершения рождаются из великих трагедий.

Смерть ребенка и его бабушки повлекли за собой цепь событий, которые никто не мог ни предвидеть, ни предсказать. За всем в мире стояла великая сила любви. Если бы он мог вернуть Мередит ее дочь, даже при условии, что навсегда терял любимую женщину и свою нынешнюю жизнь, он, не задумываясь, сделал бы это.

— Хочу, чтобы ты знала, Карли, — тихо сказал он, — что наш ребенок никогда не займет твое место. Ты навсегда останешься драгоценным членом семьи.

Как иногда бывало, Кернан почувствовал ее присутствие — нежное прикосновение, дыхание на щеке, теплую тяжесть на плече.

— Вот принес тебе ее портрет. Мы назвали ее Амалией.

Он положил обрамленную серебряным кантом фотографию девочки и ее матери между двумя