Ещё с одним примером извержения ненависти я столкнулся совсем недавно. Помните колонку про зоозащитников? Наверное, надо пояснить, почему я полез на их территорию...
Я занимаюсь популяционной экологией амфибий. Сейчас мы с моими сотрудниками пытаемся отладить технологию учётов зелёных лягушек по их фотографиям. Почти каждая особь имеет уникальный узор. Сравнивая серии фотографий, сделанных в разное время, можно узнавать «знакомых» лягушек. По уменьшению доли повторных встреч в последующих выборках можно оценить общее количество особей в изучаемых совокупностях. В такой работе есть ряд тонкостей, в которых мы постепенно пытаемся разбираться...
Второй интересный для меня объект — серые жабы. Увы, там такая технология не сработает: серые жабы слишком похожи друг на друга. Думая, на каких объектах заработала бы похожая методика, я вспомнил о бродячих собаках: они очень разные.
Бродячие собаки в городах — достаточно важная проблема. Очевидно, что их популяциями надо управлять, и для этого нужно знать их действительное состояние. Я понял, что готов ввязаться в работу по определению численности и сменяемости таких групп. Нашёл коллег, заинтересованных этой проблемой. Я попутался найти потенциальных заказчиков, которые могли бы оплатить такую работу, пусть не на начальном этапе, а, при хорошем раскладе, после получения первых результатов. Одна из первых моих находок послужила написанию позапозапрошлой колонки, другую (с некоторым трепетом) предлагаю вашему вниманию. Вот, почитайте комментарии. Цитировать не буду; как всегда — сочетание оскорблений и пожеланий зла, причём и самому объекту поругания, и его семье.
Я почти ничего не знаю о зооприюте, о котором идёт речь на этой странице. Может быть (а может и не быть!), что в его работе есть и нарушения правил работы с животными, и приписки. Раз так, надо добиваться устранения этих недостатков. Способствует ли выплёскивание ненависти зоозащитниками решению этой задачи? Думаю, что нет.
Мы с коллегами задумались. Весьма вероятно, действительные данные о численности собак не нужны никому: ни тем, кто зарабатывает на регулировании их численности, ни тем, кто защищает их «права». Сунешься в эту тему — погрязнешь в бесконечных войнах. Отказаться от таких планов? Будем советоваться. Но в том, что поле такой работы забрызгано ненавистью, есть часть вины и зоозащитников...
Итак, кто-то оправдывает своё разнузданное поведение ссылками на веру, кто-то — апелляциями к необходимости охраны природы, кто-то — защитой гуманности.
Действуя во имя высоких идеалов, люди отпускают поводья самоконтроля, взращивают в себе ненависть и жестокость, выплескивают их наружу, заражаются ими от единомышленников. Как назвать этот прискорбный феномен? Мой вариант — «эффект индульгенции».
Осталось понять, как бороться с этим эффектом, причем не столько в других, сколько в себе самом. В праведный гнев срывался почти каждый человек. Нормальной реакцией на такие срывы является стыд, упадок сил, эмоциональное опустошение. Вероятно, причиной эффекта индульгенции является то, что подверженные ему люди чувствуют душевный подъём от борьбы за настоящие идеалы.
Вернёмся к эпиграфу. Если эту фразу читать со словом «напрасно», каждую истерику из-за ненависти можно будет оправдать тем, что она не напрасна. Я думаю, что такое поведение нельзя разрешать себе никогда. Ни-ког-да.
Кафедра Ваннаха: Период 4К
Эры, за исключением архея, названы по давности жизни, следы которой в них обнаруживаются. Протерозой с рачками и радиоляриями, палеозой, начинающийся с трилобитов... Периоды более разнообразны. Часть их обозвана по имени местностей, британских Силура и Кембрия, отечественной Перми. Иные – по наиболее характерным порождённым ими минералам – карбон да мел; или по комплексам оных – триас, Троица характерен коктейлем из пёстрого песчаника, раковинного известняка и пёстрого мергеля. А как же называть этапы развитие информационных технологий? Тут опыт геологии с её разнообразной номенклатурой весьма полезен.
Ну, докомпьютерная эпоха с её дымовыми, оптическими и электрическими телеграфами; счётными палочками, арифмометрами «Феликс» и логарифмическими линейками – типичный архей. Дальше – протерозой, эра самой ранней жизни. В ИТ это период от дифференциальных анализаторов, ламповых цифровых машин до развитых мейнфреймов системы 370 до мини-ЭВМ PDP-11. И эти эпохи, что в геохронологии, что в летоисчислении ИТ, нет смысла делить на периоды. Мелькание новизны начинается позже. Нашествие трилобитов в кембрии геологическом, наверное, можно соотнести со всеобщим распространением микропроцессоров и персональных компьютеров, пошедшим с конца восьмидесятых (точные даты тут условны).
И вот тут возникает проблема. Как же нам – хотя бы в первейшем приближении и сугубо для себя — характеризовать калейдоскопически минующие себя этапы? Ну, времена, когда гордые владельцы 386-х глядели свысока на пользователей 286-х, особенно без арифметического сопроцессора 287, ушли в далёкое прошлое. Как и времена, когда компьютер со звуковой платой и колонками гордо звался мультимедийным. Какой же классификацией стоит воспользоваться сегодня?
Ну, с процессором сложно. Вспомнить, что именно стоит в десктопах и ноутбуках, довольно сложно. И память не показатель – набив ею сполна новое устройство (благо цены вполне следуют закону Мура), о ней можно не думать. Так что нужно что-то ещё. Например, разрешение экрана. Например,
