Его слова, очевидно, произвели ничтожное впечатление на Холмса, он не только не испугался палки, которой тот потрясал в воздухе, но даже двинулся ему навстречу.
— Разрешите мне, сэр Норбертон, задать вам один вопрос! — суровым тоном. — Что
Разрешите мне задать вам один вопрос!
С этими словами Холмс быстро сорвал крышку с гроба. При свете двух фонарей, я увидел человеческое тело, обмотанное саваном с ног до головы, и только страшное лицо, на котором резко выступали острый подбородок и заостренный нос, было открыто.
Сэр Норбертон не смог сдержать возгласа удивления и, шатаясь, сделал шаг назад и оперся одной рукой о каменный гроб, находившийся поблизости.
— Как вы узнали об этом? — воскликнул он, но почти тотчас же пришел в себя и слегка угрожающим тоном добавил: — И какое вам дело до этого?
— Меня зовут Шерлок Холмс! — ответил ему мол спутник. — Это имя, возможно, знакомо вам. Но как бы то ни было, я считаю своим долгом спросить вас, что все это означает?
Безудержное бешенство выразилось было на лице Норбертона, но спокойный голос Холмса и его уверенные манеры возымели свое действие.
— Уверяю вас, что ничего тут такого нет, мистер Холмс! — ответил он. — Я признаю, что обстоятельства говорят против меня, но я не мог поступить иначе.
— Очень рад слышать это, тем не менее, я полагаю, что полиции будет небезынтересно услышать ваше объяснение.
Сэр Норбертон только пожал плечами.
— Ну что ж, если это необходимо, ничего не поделаешь. Но пока что, прошу вас пройти со мной в дом и судите сами, правильно ли я поступил.
Четверть часа спустя мы сидели в комнате, в которой сэр Норбертон хранил свое оружие. Оставив нас на несколько минут, он вернулся и привел с собою еще двух человек. Во-первых, ту молодую нарумяненную женщину, которую мы видели утром в экипаже, и вместе с нею какого-то мужчину невысокого роста с лицом, как у хорька, который произвел на нас весьма неприятное впечатление.
И женщина, и мужчина, оба обнаруживали непритворный страх. Видно было, что сэр Норбертон не успел еще предупредить их или объяснить им, что дело приняло плохой оборот.
— Вот это, — начал он, — мистер и миссис Норлет. Миссис Норлет, девичья фамилия которой Иванс, в течение нескольких лет состояла горничной при моей сестре. А это — ее муж. Я привел их сюда, так как полагаю, что лучше всего открыть вам всю правду, а они подтвердят вам все, что я скажу.
— Неужели это необходимо, сэр Норбертон? — воскликнула женщина. — Вы подумали, что вы делаете?
— Что касается меня, то я слагаю с себя всякую ответственность! — заявил ее достойный супруг.
Сэр Норбертон кинул ему презрительный взгляд.
— Я готов взять всю ответственность на себя, — сказал он. — А теперь, мистер Холмс, не откажите выслушать следующее.
Вы сумели довольно далеко заглянуть в мои личные дела, в противном случае, надо полагать, я не нашел бы вас сегодня в склепе. По всей вероятности, вы также знаете, что на предстоящем дерби участвует один из моих жеребцов и от него зависит вся моя жизнь. Если я выиграю, я спасен. Если я проиграю… Я даже не осмеливаюсь задуматься, что тогда со мной будет.
— Я вас понимаю, — продолжал Холмс. — Продолжайте.
— Я во всем зависел от моей сестры, лэди Беатрис. Всем известно, что она владеет усадьбой Шоском лишь пожизненно. Что же касается меня, то я целиком в руках ростовщиков. Я нисколько не сомневаюсь и никогда не сомневался, что случись моей сестре умереть, мои кредиторы нагрянут на меня, как стая коршунов. Они захватят все, что у меня есть и, конечно, первым делом беговые конюшни. И вот, мистер Холмс, ровно неделю тому назад моя сестра, действительно, умерла.
— И вы никому не говорили?
— Что же мне было делать? Поймите, что мне грозило полное разорение. А между тем, если бы только оттянуть еще недельки на две, то я мог быть спасен. Муж миссис Норлет актер, и мне пришло в голову, что он мог бы взять на себя на некоторое время роль лэди Беатрис. Только и нужно было ежедневно выезжать в экипаже, чтобы показаться слугам, а в комнаты моей покойной сестры никто, кроме горничной, не входил. Лэди Беатрис умерла от водянки, которой она давно уже страдала.
— Это уже врачи установят! — заметил мистер Холмс.
— Врач, пользовавший мою сестру, мог бы вам сказать, что покойница в течение последних месяцев чувствовала себя прескверно, и надо было ожидать близкого конца.
— Что же вы сделали, сэр Норбертон?
— Раньше всего надо было подумать о теле покойницы. Нельзя же было оставлять его здесь. Вместе с Норлетом мы сперва вынесли тело в сарай, которым никто теперь не пользуется, но болонка лэди Беатрис не отставала от нас ни на шаг и все время лаяла и завывала. Тогда я подумал, что нужно убрать тело в более надежное место. Я велел отнести болонку в харчевню, а тело мы спрятали в склепе. В этом не было фактически ничего оскорбительного для памяти моей покойной сестры, и я не думаю, мистер Холмс, чтобы я совершил этим самым какое-либо преступление.
— Тем не менее, ваше поведение едва ли заслуживает похвалы, сэр Норбертон! — укоризненным тоном заметил Холмс.
— Легко вам говорить! — ответил Норбертон, скорбно качая головой. — Будь вы в моей шкуре, вы, пожалуй, сказали бы совсем иное. Вообразите себя на месте человека, который видит, что все его планы разлетаются прахом и вы поймете тогда, почему я сделал все, что было в моих силах, чтобы спасти себя. К тому же, нет ничего, повторяю, оскорбительного для памяти моей покойной сестры в том, что ее тело лежит в одном из гробов, в котором раньше покоился прах одного из предков ее мужа.
Я с помощью Норлета открыл гроб, вынул оттуда кости и положил туда тело покойницы. Кости мы временно оставили в углу склепа, а потом я и Норлет поочередно стали ходить туда и понемногу сжигать их. Вот и вся моя повесть, мистер Холмс.
В течение некоторого времени Холмс сидел, глубоко задумавшись и не произнося ни слова.
— В вашем рассказе, сэр Норбертон, все же мне кое-что непонятно, — сказал он, наконец. — Ваша игра на бегах, на которой зиждутся все ваши надежды, едва ли могла бы пострадать от смерти вашей сестры.
— Но вы забываете, что «Принц» тоже входит в имущество лэди Беатрис! Какое дело моим кредиторам до моей игры на бегах? Мой главный кредитор — мой заклятый враг, ростовщик Брюэр, которого я однажды хорошенько отделал хлыстом. Неужели вы думаете, что он сделал бы малейшую попытку спасти мое состояние?
— Как бы то ни было, — сказал Холмс, вставая, — это дело следует довести до сведения полиции. Что касается вашего поведения, то пусть коронный судья разбирается в этом. Мой долг был — пролить свет на темное дело. А теперь уже около полуночи, Ватсон, нам пора отправляться на покой.
Известно, что этот страшный эпизод закончился для сэра Робертса благополучнее, чем он того заслуживал.
«Принц» выиграл дерби, его владелец заработал на этом деле 80 тысяч фунтов, а кредиторы отложили свои взыскания до конца бегов, когда им все было уплачено сполна.
Известно, что победителей не судят, а потому сэр Норбертон благополучно отделался и от суда.
Примечания
