Расставшись с Рубцевичем, Бен наскоро выпил кофе в ближайшей закусочной и на такси отправился в театральный район города, попросив водителя остановиться на 47-й улице перед фотолабораторией «Техниколор».
Его уже ждал специалист по обработке пленок, с которым он договорился заранее по телефону. Взяв у Бена кассету, он попросил его подождать немного, объяснив, что дело это не такое уж скорое.
Бен сел в кресло в холле, взял с журнального столика свежую «Дейли Ньюс» и погрузился в чтение. Прервался он всего один раз, чтобы позвонить домой и сообщить Фэй, что он вернется приблизительно через час. А спустя минут пять после этого к нему уже вышел улыбающийся лаборант.
— Все готово, — объявил он и протянул Бену несколько снимков, не удержавшись от комментария: — Обалденная старушенция!..
Бен кивнул и стал внимательно разглядывать фотографии.
— Все вышло просто великолепно! — похвалил он лаборанта и одобрительно хлопнул его по плечу. — Как раз то, что нужно.
— Где же вы нашли такую каргу? — полюбопытствовал лаборант.
— Она моя соседка, — весело отозвался Бен. — Послушайте, а не могли бы вы оказать мне еще одну услугу?
— С радостью, если это в моих силах.
— Можно оставить у вас негативы на сохранение? А то если я вдруг потеряю эти снимки, мне понадобится сделать такие же еще раз. А монахиня уже вряд ли согласится позировать по новой. Я и первый-то раз ее слишком долго уламывал…
— Понимаю. Ну, а почему бы и нет?.. Вы вполне можете оставить негатив здесь, в лаборатории. А когда он будет вам нужен, вы мне позвоните.
— Договорились.
Бен поблагодарил его, расплатился и вышел на улицу. На углу Бродвея он остановился, чтобы еще раз рассмотреть снимки при солнечном свете. Приходилось признать, что монахиня была настоящей — из плоти и крови. И Эта жуткая, омерзительная, отталкивающая реальность действительно существовала. Бен невольно вздрогнул, и по телу его побежал озноб. Он торопливо сунул фотографии в карман, прошелся до 42-й улицы и там спустился в метро.
Глава 12
В десять утра Бен вышел из самолета, с небольшим опозданием прибывшего в Сиракузы, штат Нью-Йорк, и направился к стоянке такси, держа в руках тонкую кожаную папку. В ней лежала статья из газеты, любезно подаренной Бену мистером Харди, старое цветное фото Элисон Паркер и снимки монахини. Через двадцать минут таксист привез его в респектабельный зеленый пригород, где по адресу улица Ирокезов, 625 Бен обнаружил трехэтажный белокаменный особняк в колониальном Стиле, вышел из автомобиля и, нажав кнопку звонка, приготовился ждать. После пятого звонка дверь открыл высокий мужчина, чем-то напоминающий Авраама Линкольна.
— Мистер Бэрдет? — осведомился он с долей уверенности в голосе. Бен кивнул.
— А вы — мистер Томпсон… — в свою очередь, уточнил он.
— Да, — ответил хозяин дома. — Пожалуйста, проходите.
Бен последовал за Томпсоном в широкую, просто обставленную гостиную, не лишенную, однако, деревенского очарования.
— Присаживайтесь, мистер Бэрдет. Будьте как дома, — предложил хозяин.
Бен огляделся и выбрал кресло-качалку.
— Я очень ценю ваше участие.. — заговорил Бен. Он был в полной растерянности. Как начать? С чего?.. — Я знаю, что вам это очень тяжело.., но мне необходимо будет увидеть вашу дочь.
В глазах Томпсона читалась непроходящая боль.
— О чем тут говорить, мистер Бэрдет… Вы, судя по всему, можете помочь мне точно так же, как я — вам. — Он саркастически усмехнулся. — Если бы у меня была хоть какая-то надежда… Я отдал бы все за любой шанс помочь Энни.
Бен понимающе кивнул.
— А она здесь, наверху? — спросил он.
— Да, с ней там сиделка. Мы поговорим, а потом поднимемся к ней.
Бен внимательно изучал своего собеседника. У него были правильные тонкие черты лица, ухоженная темная бородка и умные голубые глаза. Бен сразу понял, что этот человек — настоящий комок нервов. Руки он держал сжатыми в кулаки, нижняя челюсть слегка подрагивала, а кожа лица то бледнела, то становилась землистой от приливающей крови.
— Последние два года, мистер Бэрдет, были для меня сущим адом, — признался Томпсон. — Вы меня понимаете?
— Конечно, — с искренним сочувствием кивнул Бен.
— Я люблю свою дочь больше жизни, — продолжал хозяин дома. — Она — единственное, что у меня осталось. Моя жена умерла, когда Энни еще была совсем крошкой, и я воспитывал ее сам. Поверьте, мистер Бэрдет, она всегда была чудесным ребенком, нежной и любящей дочерью, и выросла милой и доброй девушкой. И очень красивой… У нее, наверное, во всем мире, не нашлось бы врагов и завистников. Вы представляете, как все это на меня подействовало? Трудно объяснить… Словно кто-то залез ко мне внутрь и вывернул наизнанку всю душу. Лучше бы она погибла тогда! Я бы просто повесился, и теперь все уже было бы закончено…
— Не надо так говорить, мистер Томпсон, — попробовал утешить его Бен.
— Да бросьте вы! — с отчаяньем махнул рукой Томпсон. — Это я уже слышал. Я знаю — надо притворяться, будто ничего и не случилось… Перенести все это в самый дальний уголок подсознания… Забыть о том, что я не спал спокойно уже Бог знает сколько ночей подряд. Забыть, что моя дочь превратилась в настоящего зомби!.. — Он нервно встряхнул головой. — Не обижайтесь на меня, мистер Бэрдет, но я уже привык к подобным советам… Мне твердили об этом буквально все — терапевты, психологи, психиатры и даже полицейские. Все они как один говорили именно это. Но, разумеется, более красноречиво, чем я попытался вам передать.
Бен опустил глаза, чувствуя себя готовым провалиться сквозь землю. Он всем сердцем жалел этого несчастного отца. Но еще больше он жалел сейчас самого себя.
— Мистер Томпсон, мне очень трудно говорить, и я хочу, чтобы вы знали это… Но вместо того чтобы впадать в отчаяние, давайте лучше попробуем объединиться. Я знаю, что пришлось пережить вашей дочери. А вы знаете мое положение… Если же по телефону что-то было вам непонятно, я с радостью перескажу все сейчас.
Томпсон напрягся.
— Нет-нет, вы объяснили все очень толково.
— Мне приходится жить в постоянном страхе, — продолжал Бен. — И я уверен, что ваша дочь встретилась тогда в горах именно с той самой монахиней, сестрой Терезой, которую должна сменить на посту моя жена-Томпсон чуть заметно кивнул.
— И если мы действительно установим, что это одна и та же монахиня, то придется поверить и во все остальное, что рассказал мне покойный детектив Гатц. А тогда.., станет возможным все.
— Что же именно? — взволнованно спросил Томпсон.
— Пока я и сам не знаю… Но что-то точно произойдет. Может быть, мы сумеем разыскать священников, участвующих в заговоре… Мы доберемся до самых верхов католической церкви. И тогда можно будет обратиться в ФБР, в газеты, к Генеральному прокурору…
Томпсон удивленно поднял брови.
— Что вы такое говорите, мистер Бэрдет? Обращаться к этим людям за помощью? Позвольте, я вам кое-что расскажу… С того самого дня, как мою дочь нашли на той проклятой поляне, все — и полиция, и газетчики, и прокурор — начали тыкать в нее своими грязными пальцами, осуждая за то, что она оказалась неспособной постоять за себя. Если угодно, я могу показать вам целый ворох статей, от которых любому нормальному человеку просто стало бы тошно. А окружной прокурор даже пригрозил, что начнет над ней суд по обвинению в убийстве.
— Да вы шутите! — не веря своим ушам, произнес Бен.
