ничего подобного ему не говорил. Изо всех сил он старался не показывать собственной растерянности и удержать на лице улыбку, напоминающую наклейку на пивной бутылке, за которой, как мог, прятал свое унижение.
- Лучше, чтобы ты был прав, Арчи, - сказал Картер. - Я держусь от всего этого как можно дальше и вообще не имею к этому никакого отношения, а для тебя это будет испытанием, до тех пор, пока весь шоколад не будет продан.
Это предел унижения – испытание. Арчи держал улыбку на лице, пока не почувствовал, как его щеки трещат по швам.
28.
Он принял мяч от Гайлмета, обхватив его руками на животе, и взвешивал все за и против, чтобы удачно проскочить через линию. Он наблюдал за Картером. Ему нужно было низко ударить его так, чтобы тот опрокинулся, что для Джерри было непросто. Картер был тяжелей его фунтов так на пятьдесят. Тренер использовал его, чтобы команда новичков стояла на цыпочках, и всегда говорил: «Неважно, как велико тело, важно то, что вы с ним делаете». Теперь Джерри ждал удачного момента, чтобы подсечь Картера, вынырнув из-под свалки тел, куда исчезал Гайлмет, передавший ему мяч. Все это напоминало товарный поезд, бесконтрольно катящийся вниз под горку. Джерри хотел вернуть мяч Гайлмету, но уже было поздно, тот исчез из виду. Джерри рванул вперед с низкого старта, нацелившись в колени Картера – в уязвимое место, обозначенное тренером. Их столкновение напоминало дорожную аварию. Джерри всем телом ощутил удар об землю. Руки и ноги перекрутились и перепутались с конечностями Картера. Веселая чехарда, перетекшая в жесткий и, вместе с тем, честный футбольный контакт, может быть, не столь красивый, как проведенный до того пасс или обман противника, но он был полон мужества и гордости.
Крепкий запах прелой травы и сырой земли изо всех сил ударил в ноздри Джерри. Он с осторожностью относился ко всем своим победам, зная о поставленной задаче: добраться до Картера. Джерри взглянул на него, на лице у того было заметно удивление. Встряхнув головой, Джерри ухмыльнулся, когда добрался до его ноги. Внезапно кто-то повалил его сзади. Это был сильный удар на уровне почек. От такого толчка силы покинули Джерри. Колени сложились, и он снова оказался на земле. И тогда он пытался обернуться, найти атаковавшего его в спину, но уже ничего не видел: в глазах все расплылось, и слезы потекли по щекам. Побитый, он лежал на земле и уже не знал, куда тянет гравитация. Он осмотрелся, когда в глазах что-то прояснилось. Его товарищи по команде собрались в позицию для следующей игры.
- Иди сюда, Рено, - позвал его тренер.
Он стал на колено, чтобы подняться на ноги. Боль в почках уменьшилась, став вялой и неопределённой.
- Иди сюда, иди сюда, - тренер подгонял его, как обычно, с раздражением в голосе.
Джерри аккуратно направился в строй. Во всей этой неразберихе он доверял своей голове и плечам, пытаясь понять происходящее. Он поднял голову и осмотрел поле, словно рассчитывал свои дальнейшие действия. Кто же ударил его в спину? И кто же так ненавидел его и за что? Удар был таким сильным, что от мучительной боли помутилось в глазах.
Это был не Картер – Картер был целиком в его поле зрения. Но кто еще? Кто-то другой, наверное, кто-нибудь из его собственной команды.
- Ты в порядке? - спросил его Губер.
Джерри снова нырнул в кучу. Назвали его номер. Это значило, что он сейчас перехватит мяч. Наконец, мяч был у него в руках, глаза каждого были на нем, и это значило, что Джерри уже не был так уязвим от чьих-либо подлых ударов в спину.
- Продолжаем, - сказал он, сочно выговаривая слова, давая всем знать, что он в полном порядке и готов действовать. И вдруг, в какой-то момент, где-то между ребрами он почувствовал боль.
Направляясь за центр, Джерри снова начал рыскать глазами, рассматривая игроков. Кто-то попытался смести его.
«Дай, господь, мне глаза на затылок», - прошептал он. Игра продолжалась. Он бежал и выкрикивал сигналы.
Телефон зазвонил, когда он вставил ключ в замок входной двери. Быстро повернув ключ, он бросил дверь нараспашку и швырнул книги на стул в прихожей. Нескончаемые звонки отдавались эхом в пустой квартире.
Наконец Джерри сорвал трубку с висящего на стене аппарата.
- Алло.
Тишина. Никаких гудков. И тогда, сквозь мертвую тишину послышался слабый звук, издалека, словно из-под одеяла: кто-то фыркал, удерживаясь от смеха, про себя, шутка по секрету.
- Алло, - повторил Джерри.
Смех стал громче. Телефонные хулиганы? Разыгрывают девочек? Снова тот же задавленный смех, но определеннее и громче, все равно кто-то прячется с недобрым умыслом – смех, который говорит тебе: «Я тебя знаю, а ты меня – нет».
- Кто это? - спросил Джерри.
И тогда прерывистые гудки начали громко пердеть ему в ухо.
В одиннадцать часов ночи телефон зазвонил снова. Джерри подумал, что это отец – он работал в аптеке в вечернюю смену.
Он поднял трубку и снова сказал: «Алло…»
Безответно. Ни звука.
Он хотел положить трубку, но что-то заставило задержать ее у уха в ожидании.
Опять все тот же идиотский смех.
То же самое, что и в три часа по полудню. Только уже была ночь, темнота. Квартира была обложена тенями от света настольной лампы и выглядела угрожающе. Найдя это, Джерри сказал себе: «Ночью здесь всегда жутко».
- Эй, кто это? - спросил он, голос вернулся в норму. Смех продолжался, хотя в тишине звучал издевательски и со злобой.
- У тебя все дома? Хочешь конфетку, сопляк? - спросил Джерри провоцируя и зля невидимку на другом конце линии.
Смех перешел в издевательское улюлюканье. Затем короткие гудки ворвались в его ухо.
Ему что-то понадобилось взять из шкафчика.
Школа была знаменита своими «жуликами» – не то чтобы ворами, но охотниками за всем, что плохо лежит. И не было ни малейшего смысла вешать замок, который на следующий же день будет взломан. Личная собственность в «Тринити» не значила ничего. Большинство учащихся плевать хотели друг на друга. О взаимоуважении не было и речи. Кто-нибудь обязательно интересовался незакрытыми шкафчиками. Из них круглый год исчезали книги, деньги, сандвичи, обувь, одежда и что-нибудь еще.
Утром, после той первой ночи с телефонными звонками, Джерри открыл свой шкафчик и схватился за голову, не верив своим глазам. Глянцевый плакат был измазан чернилами или краской синего цвета. Надпись была уничтожена. «Сумею ли я разрушить вселенную?» была теперь гротескным беспорядком несвязного письма – безрассудный акт детского вандализма, больше напугавший Джерри, чем разозливший его. У кого-то совсем съехала крыша. Опустив вниз глаза, он заметил, что его новые кроссовки были изрезаны, материя стелилась лоскутками по полу шкафчика. Они напоминали теперь шкуры каких-то ископаемых животных. Зря он оставил их тут на ночь.
Измазать плакат это было одно – так, пакость, злая шутка, работа для животных, их всегда хватает в каждой школе, даже в «Тринити». Но вот с кроссовками это уже было серьезно. Акт был умышленным. Это было чье-то послание.
