Приказав остановить танцы, он по очереди осмотрел всех присутствующих, а затем удалился в ожидании бразильского виски «а — ля рока». Кто?то ему представил меня, в шутку сказав, что я секретарь Саенса. Лицо субкомиссара сразу же утратило презрительное выражение. Он стал услужливо просить меня, чтобы я передал Саенсу, что запрошенные списки он уже подготовил.
— Но я их не выслал, — сказал он, — так как боялся использовать официальные каналы. Вы ведь знаете, какие это люди…
Его боязнь показывает, что грубое вмешательство американцев являлось причиной бунта даже в среде безропотно подчиненных. Однажды Саенс и Бернал в моем присутствии беседовали о «присяге на верность», обсуждая, нужно или не нужно требовать ее. В тот момент я не придал значения этому разговору, считая, что речь идет о чем?то формальном. Однако причины обсуждения были серьезнее, чем я думал.
В январе 1970 года, во время моей беседы с субкомиссаром Фернандесом Флейтасом, с Хорхе Васкесом и еще с одним офицером из управления разведки и контрразведки, речь зашла о предоставлении стипендий в Вашингтоне и о скорой поездке туда Флейтаса на учебу в полицейскую академию. Присутствующие обсуждали в связи с этим требование приносить «присягу на верность» не только уругвайскому режиму, но также и режиму Соединенных Штатов.
Васкес отказался подписать присягу и был лишен стипендии. Фернанде Флейтас отрицал существование такого документа вообще. Васкес на это ему возразил:
— Не рассказывай мне сказки, лучше вспомни о том, что от подписавшего присягу как раз и требуют, чтобы он отрицал наличие такого документа.
— А я тебе говорю, что такой присяги не существует, — настаивал Флейтас.
— Если хочешь, я прочту тебе ее наизусть. Кроме того, в одном надежном месте я храню ее копию, вдруг когда?нибудь пригодится.
В конце концов, субкомиссар признался, что подписал «присягу». Не сделай он этого, ему бы не видать ни стипендии, ни службы в управлении. Он полностью зависел от американцев, так как в отличие от Васкеса не был сыном покойного полковника, не имел связей и не мог рассчитывать на поддержку Акуньи.
Постепенно их разговор свелся к перечню обид на американцев, которые требовали информацию, но сами делились ею только в том случае, когда это было им нужно. В управлении ходили слухи, что посольство США за спиной уругвайского правительства хочет войти в контакт с «Тупамарос». Упоминали также о том, что готовится государственный переворот.
Эти пересуды свидетельствовали о неуверенности некоторых уругвайских полицейских чиновников, которые боялись оказаться жертвенными баранами, если янки для спасения режима придумают какую?нибудь уловку.
Наряду со стипендиями в полицейской академии в Вашингтоне существовали и другие стипендии, в том числе на технические курсы. Так, Гонсалес, радиоспециалист из Главного полицейского управления, был направлен в США на шестимесячные курсы повышения квалификации. После этого он стал связным между миссией и радиоотделом управления.
Чтобы сделать более привлекательными тренировочные курсы в провинции, на заключительной церемонии слушателям вручались различные подарки: «зеркальца и бусы», как говорил Саенс. Раздавались чемоданчики с набором инструментов для проведения расследований. Обращаться с ними умели только специалисты. Но «следственные чемоданчики» производили большое впечатление на полицейских начальников, которые хвастались ими перед своими друзьями. Потом их забрасывали в какой?нибудь дальний угол. Другим видом подарков было оружие и принадлежности к нему. Стрельба была одной из ведущих дисциплин, преподаваемых на курсах. Вначале в миссию поступило 500 револьверов 38–го калибра. Половина была роздана в Монтевидео. Остальные предназначались для вручения каждому обучающемуся при закрытии курсов.
Были выписаны также два автоматических устройства для набивки обойм. Одно было передано столичной гвардии, а другое — Институту профессионального обучения. Здесь набивались обоймы не только для собственных нужд, но и для провинциальных полицейских управлений.
Республиканская гвардия не получила такого устройства и выразила по этому поводу протест.
Миссия всегда считала эти полицейские части второстепенными, которые в дальнейшем должны исчезнуть или в лучшем случае сохранить один сильный, хорошо обученный и вооруженный эскадрон.
Он должен был иметь снаряжение, предназначенное для борьбы с беспорядками. В числе этого снаряжения были пластиковые каски. Они выдавались столичной гвардии и специальному эскадрону, созданному по инициативе американских советников при управлении безопасности, который использовался только этим управлением для патрулирования проспекта 18 Июля. В снаряжение входили также винтовки. Сколько горя принесли они семьям жителей Монтевидео! Следует сказать, что американские советники, передавая эти специальные винтовки для подавления беспорядков, предупреждали, что с ними следует обращаться осторожно, что их дальнобойность выше обычной.
Другим видом поставок были боевые отравляющие вещества. В числе их были газовые гранаты, используемые столичной полицией. Они начинялись двумя видами газов: СН и CS. СН — это обычный слезоточивый газ, а CS содержал химические элементы, действующие на нервную систему. Только в 1967 году в Уругвай было поставлено, согласно моим очень скромным подсчетам, 17 800 таких гранат.
Точно установить количество поставляемого в страну вооружения и химических средств мне никогда не удавалось. Сейчас это сделать еще труднее: все поставки идут на адрес посольства. Это может подтвердить, например, полковник Борхес. Полковник отвечал в министерстве внутренних дел за оформление документов на таможне. Некоторые грузы оружия под видом пропагандистских материалов приходили в адрес ЮСИС или американского посольства.
На мой взгляд, публиковавшиеся в то время в прессе разоблачения о поставках оружия США в Уругвай не отражали и половину того, что американцы ввезли в страну. В эти сведения не входили поставки вооруженным силам. В те годы американцы старались укрепить столичную гвардию, как наиболее насыщенное в стране огневой мощью подразделение, включая и военный округ № 1. Столичная гвардия получала и автоматы, и тяжелое вооружение. Уже тогда заботились о том, чтобы дни траура пришли на землю Уругвая.
ФБР сдается
Было бы абсурдно полагать, что даже такой параноик, как Саенс, мог думать, что можно соперничать с параллельным аппаратом ЦРУ. Саенс не был столь наивным, Он искал нечто другое.
Нет доказательств того, что ФБР пыталось создать другой аппарат, может быть, ведущаяся борьба преследовала лишь цель оказать влияние на принятие некоторых решений и оправдать предложения об увеличении сметы. Но давайте на время оставим обсуждение этих гипотез.
Создавая собственную информационную сеть, Саенс хотел укрепить свое влияние внутри Главного полицейского управления — и в этом отношении он мог получить указания или пожелания от ФБР. При наличии этой сети облегчался его доступ к послу: он мог передавать ему собственную информацию. И в этом, конечно, он был заинтересован как в личном, так и в служебном плане.
Этим страдал не один Саенс. Даже такой непоколебимый человек, как Кантрелл, придавал значение самой ничтожной детали, которая позволила бы ему проявить себя перед вышестоящими начальниками или перед послом. Однажды, когда Кантрелл проводил заседание вместе с Сампогнаро в министерстве внутренних дел, в здание посольства была брошена бомба с краской.
Я об этом узнал из полицейского радиодонесения и сразу же попытался связаться с советником, но телефон Сампогнаро не отвечал. Тогда я пошел в министерство. Кантрелл немедленно покинул заседание и поспешил в посольство, чтобы показать, что он на месте и всегда начеку. Позже Кантрелл выразил мне признательность за то, что я не поленился прийти в министерство и предупредить его. Он добавил, что было чрезвычайно важно прибыть на место события: самое серьезное оправдание его отсутствия могло дать повод для недружелюбной критики.
