извещены». Всё побережье, оно пограничное, ты же знаешь.
Галку не переспоришь. Все мальчишки бегали по балкам, искали следы нарушителя. А Санька сидел дома и утирал слёзы.
Только забыли про диверсанта, как новый слух взбудоражил ребят. Взрослые почему-то отнеслись к нему равнодушно. Про эту новую необыкновенность Ирка Смирнова прямо на уроке, подняв руку, спросила учительницу:
— Наталья Сергеевна, правду говорят, что в лесу видели такую штуку, ни на что не похожую?
— Какую штуку? — спросила учительница.
Сразу несколько мальчиков попросили:
— Можно, я расскажу? Она не сумеет.
— Ну, хорошо, Вова Сидоренко, расскажи ты!
Вова вскочил.
— Видели в лесу, вон там, в горах, — показал он в окно, — такую штуковину. Прозрачная она. И непонятно, какая. Посмотришь, вроде шар, круглая, ещё посмотришь — кубик. Меняется, значит. И пищит, говорит чего-то. А на каком языке — не понять.
Учительница засмеялась:
— А не пляшет ваша штуковина? Если пищит, то почему бы и не сплясать? Кто-то над вами, ребята, подшутил.
— Нет, правда, правда! — заговорили пятиклассники. — Даже из восьмого класса об ней толкуют. Это, наверно, из космоса к нам свалилось, с другой планеты прилетело!
Учительница оглядела возбуждённые лица ребят, И заметила: Саня Петров улыбается с хитрецой. А ведь он, кажется, единственный из мальчиков ни слова не выкрикнул насчёт «штуковины». Почему? На него не похоже в стороне оставаться… Неожиданная мысль пришла в голову Натальи Сергеевны…
Жуткая новость
От беготни и лазанья по горным склонам Санька здорово проголодался и с удовольствием предвкушал, как навернёт полную тарелку борща. На верхней ступеньке веранды стояла Галка, по- взрослому скрестив руки на груди. Она смерила Саньку суровым взглядом и произнесла негромко, но отчётливо:
— А маму увезли.
— Увезли? — с недоумением переспросил Санька. — Куда?
— В больницу.
— Ка-ак в больни… — от ужаса Санька подавился воздухом, горло у него сжало.
— Операцию, наверное, будут делать, — тонким голосом сказала Галка. Помолчала и приказала: — Иди поешь! Ты же бегаешь, как… вертопрах. А к нам дедушка Трифон пришёл пока жить.
Шквал
Матери уже сделали операцию. Чувствует себя, говорили, хорошо. Кто-нибудь из женщин посёлка навещал её каждый день. Всё-таки у Саньки нет-нет, да и стискивалось в груди от страха. А вообще жилось ему посвободнее. Днём часа два-три хозяйничала у них в доме Дарья Прокофьевна. Дед Трифон везде хорошенько прибрал, даже полы вымыл и дорожки в садике почистил. Вместе с Галкой он приводил из детсада Танюшку. Дед у них и ночевал, кто-то заменял его в сторожах.
Галка милостиво разрешала Саньке:
— Ладно уж, беги к своим мальчишкам. А мы с дедушкой… Только как стемнеет, чтобы дома был. Как штык!
Галкины приказы Санька не очень-то исполнял. Иной раз возвращался, когда луна успевала подняться высоко. Но в тот страшный вечер луны не было и в помине. Небо завалило тяжёлыми тучами. Порывы тёплого ветра комкали их, разрывали и вдруг выжимали, как тряпку. Тогда сверху проливался короткий дождь.
Мальчишки играли в войну на дне глубокой балки, так густо заросшей деревьями, что туда и дождь не проникал. Санька — отважный разведчик — ловко притаился за кустом бересклета. Переждёт сколько надо, и ползёт в расположение врага.
Внезапно все деревья застонали, стали клониться. Загудело вокруг. Сквозь сильные пружинистые порывы ветра долетели до Саньки мальчишечьи голоса. Что-то ребята кричали тревожно. Голоса удалялись. Когда Санька вылез из укрытия, никого уже не было. Зато выскочил откуда-то заяц и скачками понёсся по тропинке. Санька засмеялся и хотел пуститься вдогонку, но тут же задохнулся от ветра. Деревья трепало, мотало, раскачивало, всё завывало и будто куда-то неслось. Санька зажмурился и, невольно пригибаясь, побежал по дну балки. Вдруг его ударило мокрым по ногам, он поскользнулся, падая, увидел близко перед глазами бурлящую воду.
С трудом Санька вырвался из водоворота, бросился на крутой откос, полез по нему, хватаясь за гнущиеся кусты, натыкаясь на стволы. Совсем близко пронеслась, подскакивая, ломая кусты, огромная каменюка. Да не каменюка — обломок скалы. С плеском эта громадина обвалилась в ручей-поток. Всем телом Санька приник к земле, вцепился пальцами в траву, в какие-то корни, взвизгивая по-щенячьи. Его же чуть не убило!
И так стало Саньке страшно, так жаль себя, маму, сестрёнок и всего на свете, что завопил он во всю мочь и, обдирая руки и колени, скачками, как тот заяц, ринулся наверх. Сверху, с края обрыва, сквозь шум ветра, прорвался чей-то крик:
— Сюда! Сюда!
Замелькал луч фонарика. Чьи-то руки вцепились в Санькины плечи, потащили его, помогли взобраться. Задыхающийся голос произнёс:
— Саня! Да это ты?! Я бежала тут по краю, слышу, будто плач… Идём скорей!
Санька прижался к учительнице, как к маме своей:
— Камень на меня… вот-вот сшибёт… думал — умру…
На поселковой улице не так бушевало, хотя и тут свистело и летели над головой, как ошалелые птицы, ветки и листья.
— Почему нигде свет не зажигают? — спросил Санька, крепко держась за руку Натальи Сергеевны. — Ведь давно стемнело.
— Нет электричества, столбы повалило, провода порвались.
Они уже подходили к дому Петровых. Санька обо что-то споткнулся.
— Ой, ногу зашиб!
Учительница посветила фонариком. На земле валялась… калитка.
— Наша! — вскрикнул Санька. — И кусок шифера с крыши вон… О-ой! — закричал он пронзительно: — Их убило, убило!
В густом сумраке можно было различить: с одного боку на доме осела крыша, какая-то глыба грузно придавила ступеньки веранды. Вздрагивающим голосом учительница покричала. Никто не отозвался. Санька громко заревел.
— Мы сейчас узнаем, узнаем… — Наталья Сергеевна схватила Саньку за плечи, повлекла его через улицу. Сквозь слёзы он заметил: в окнах у Дарьи Прокофьевны мерцает слабый свет. Счастье какое! Едва ступили на крыльцо, навстречу выскочила Галка. Обхватила Саньку двумя руками, заплакала навзрыд:
— Санечка! Санечка! Дедушку чуть не убило. Он потащил нас, когда стукнуло по крыше… Нет, раньше!
