представлением» и остается вне рассмотрения. Но что понятия с таким другим смыслом существуют и участвуют в построении мира, обнаруживается в понятиях чужой психики, будущего и бессознательного. Понятия об объектах, «которые не входят в непосредственное восприятие» (S. 180), можно образовать лишь в той мере, в которой они содержат простое преобразование квазисоставных частей чувственных восприятий. Всякий другой смысл в системе Карнапа теряется. Солипсистский базис оказывается для него недостаточным. Даже если в основу положено несколько потоков впечатлений, то, по-видимому, можно определить чужое психическое, но не понятие о неосознанном.
Если в системе построения речь идет только об образовании понятий, т. е. об определениях, то экзистенциальным высказываниям в ней нет места. Это влечет следующее следствие: Приписывание чувственных качеств невоспринимаемой мировой точке, очевидно, выходит за рамки образующего определения. Утверждение о том, что «в ненаблюдаемой части пространства... имеется аналогичная вещь» (S. 180), является экзистенциальным высказыванием, т. е. чем-то совсем иным, нежели определение. Это некая экстраполяция, а не простое «преобразование непосредственно данных объектов» (S. 176), в чем только и может состоять построение понятий. Существует ли для нее определение, нужно еще доказывать. Но это доказательство было бы здесь совершенно неуместно, ибо это не предмет построения понятий. Здесь речь идет вовсе не о реальности. Точно так же обстоит дело с приписываниями неосознаваемым объектам, которые конструируются на основе осознаваемых «как составные части восприятия» (классов качеств, компонентов качеств, сложных областей) и с приписыванием невидимым окрашенным точкам специальных временных точек (а не мировых точек вообще). Таким образом, нельзя построить понятие о неосознаваемом, нельзя дополнить мое сознание с целью расширить область моего психического и распространить закономерности осознаваемой области на более широкую сферу.
Вызывает сомнения также положение о том, что психика другого есть не что иное, как понятие, содержащее только «преобразование моих собственных переживаний»153 (S. 193). Это верно постольку, поскольку мы рассматриваем его конструктивное определение, но не принимаем в расчет экзистенциальных высказываний.
Для интерсубъективного мира справедливо то же, что и для отдельных ступеней построения: все «эти конструкции представляют собой не гипотетическое обнаружение или фиктивное постулирование чего-то не данного в чувствах, а преобразование данного» (S. 200). Добавления к переживаемому противоречат условию простого их преобразования и поэтому недопустимы.
Система построения понятий вообще не может говорить ни о мире, ни о чужой психике, ни о будущем; она способна только строить понятия. Поскольку же в системе Карнапа все понятия могут быть лишь преобразованием квазисоставных частей собственного потока переживаний, постольку с такими понятиями и при отсутствии других средств нельзя сформулировать ни одного высказывания в обычном смысле этого слова. Однако теория построения Карнапа обладает тем неоспоримым достоинством, что ее следствия с полной ясностью показывают ограниченность построения понятий на чисто имманентной основе.
При историко-философском взгляде на Венский кружок в первую очередь следует обратить внимание на эту работу. Многочисленные публикации, созданные позднее в Венском кружке, уже не привлекали столь большого внимания. Однако эта работа в значительной мере уже превзойдена. Сам Карнап внес в нее принципиальные изменения в своем важном сочинении «Проверяемость и значение» («Testability and Meaning»)154.
Существуют понятия о диспозиционных свойствах, например видимый или растворимый, определение которых в конструктивной системе наталкивается на трудности. Свойство такого рода выражается в предрасположенности к определенной реакции при определенных условиях. Поэтому диспозиционное свойство нельзя наблюдать непосредственно, нельзя увидеть растворимость какого-то вещества, тем не менее ее можно установить только на основе наблюдений. Вещество растворимо, если оно растворяется при погружении в соответствующую жидкость. Посредством такого условного предложения, импликации, говорящей о том, при каких обстоятельствах имеется соответствующее диспозиционное свойство, и второй импликации, указывающей, при каких условиях его нет (обе импликации можно соединить в одну), понятие диспозиционного свойства можно редуцировать к ощущениям.
Но посредством этого его нельзя определить. Посредством такой пары редукционных предложений или посредством одного двустороннего редукционного предложения понятие диспозиционного свойства определяется лишь для тех случаев, в которых выполнено условие, указанное в импликации. Однако в тех случаях, в которых это условие вообще не фигурирует, соответствующее диспозиционное свойство нельзя ни приписать, ни опровергнуть. Если некоторый объект никогда не был погружен в соответствующую жидкость, то вопрос о его растворимости решить нельзя. Тогда нужно искать новое условие и формулировать новую импликацию, чтобы определить понятие для новых случаев и сделать вопрос разрешимым. Для этого, например, можно сформулировать импликацию, говорящую о том, что если один из двух объектов, состоящих из одного и того же вещества, оказывается растворимым, то и другой, даже если он никогда не был в соответствующей ситуации, можно считать растворимым. Однако таким способом можно лишь уменьшать область неопределенности, но полностью исчерпать ее нельзя. Всегда сохраняется сомнение, справедливы ли найденные импликации для других случаев. В противоположность этому, определение устанавливает понятие для всех случаев. Если редукционные предложения хотят рассматривать в качестве определений, то при этом выходят за пределы той области, для которой они были установлены. Эти импликации являются просто эмпирически найденными закономерностями и вполне может оказаться, что они не будут верны для новых типов случаев. Тогда от таких определений придется отказаться. Однако в качестве редукционных предложений, принятых для своей эмпирической области, они могут быть сохранены и нуждаются лишь в новых дополнениях. Из редукционных предложений, из импликаций определение можно получить только тогда, когда условия редукции установлены для всех возможных случаев. Однако в общем это невозможно вследствие неполноты рассмотренных условий. Понятие о диспозиционном свойстве, вводимое с помощью редукционных предложений, не может быть заменено этими предложениями. Таким образом, существуют понятия, которые можно редуцировать к чувственным переживаниям, но нельзя определить с их помощью.
Это приводит к принципиально важному изменению первоначальной концепции. Система построения Карнапа выражала эмпирико-позитивистское представление о том, что каждое эмпирическое понятие науки сводимо к понятиям о чувственных переживаниях и определимо через них. Как раз это он и пытался показать в своей системе. Однако первоначальный тезис оказался принципиально ограниченным. Редуцируемость сохранилась, однако от неограниченной определимости и заменимости всех понятий чувственными переживаниями пришлось отказаться.
Вопреки этому Кайла предпринял новую попытку155 спасти определимость в полном объеме. Связь «если, то», импликация, обеспечивающая редукцию диспозиционного свойства к наблюдаемому, непригодна для определения этого свойства, ибо неприменима в тех случаях, когда не выполнено условие, обеспечивающее надлежащую реакцию. Поэтому Кайла формулирует дополнительное требование, гласящее, что первый член отношения «если, то» не должен быть пустым, что всегда должны существовать фактические наблюдения, позволяющие высказать такое свойство. Однако этого не достаточно для того, чтобы полностью устранить все трудности. По-прежнему сохраняет силу то соображение, что нельзя перечислить полностью все редукционные предложения.
С понятиями о свойствах вещей и о физических величинах дело обстоит так же, как с диспозиционными понятиями. Высказывание «В момент / в пункте О находится вещь /)» нельзя заменить условным высказываниям о чувственных впечатлениях вида «Если кто-то в момент / находится в пункте О, то он воспринимает вещь /)». Для этого нужно было бы перечислить все восприятия, причем не только зрительные восприятия всех возможных наблюдателей этой вещи, их осязательные восприятия, но также и все косвенные восприятия, например, посредством фотографии и т.п. Даже если число этих возможных восприятий не бесконечно, то все-таки их нельзя представить в одной полной конъюнкции, ибо трудно заранее предсказать все возможные восприятия. Аналогично обстоит дело, например с силой электрического тока. Ее можно определить посредством величины отклонения магнитной стрелки, через нагревание проводника или учитывая количество водорода, выделившегося из воды, а также многими
