Во-первых, сразу усвойте, что исправительно-трудовые учреждения — это деревня. Пусть в ней все зэки — горожане, но от ограниченности пространства и общения они уподобляются деревенским жителям в худших их проявлениях. Привыкают сплетничать, жить мелочами, стремиться всё знать про соседей. Многие осуждённые перестают соблюдать этикет, приличия, гигиену.
Так что встретите в зоне хорошего знакомого по воле, помните, что он был хорошим именно на воле. Здесь среда обитания заставляет человека выживать. Будьте осторожны: неизвестно, какая гниль из него попрёт.
Прибыв в колонию, я лучшего друга юности встретил, который там отсидел уже два года. Пока был в карантине, дал ему свои вещи на сохранение, а он, чтобы «с члена соскочить» и с карточными долгами рассчитаться, их продал. Потом напрочь отказывался, что я ему что-то давал…
При встрече со знакомым сошлитесь на плохое самочувствие и пообещайте, что пообщаетесь позже. За короткое время точно узнаете, сколько «косяков он впорол» (совершил гадких поступков) за время срока.
Пишу это в расчёте на нормальных людей. Так что будем считать, ваша цель — освободиться досрочно.
Для этого лучше всего устроиться работать на промзону. Только не на должность бригадира, кладовщика, коменданта, а простым тружеником. И спокойно живите. Не конфликтуйте с ментами и зэками. Не становитесь передовиком, нужным администрации. Иначе в суд на условно-досрочное освобождение вам даже характеристику прекрасную напишут, чтобы отношения не портить, а сами судью попросят, и тот не отпустит. А сотрудники будут лицемерно вздыхать и всячески вам сочувствовать…
С работой не торопитесь. Срок большой: главное — не ошибиться. Должность завхоза отряда, заведующего столовой, баней, клубом, нарядчика, активиста секций занимать не советую. Зэки их не любят, да и менты порядком «достают».
В «блатные» и «смотрящие» тоже лучше не лезть. Нет, если вы на воле ошивались по «хазам» и «малинам», играли в карты и душой болеете за уголовный мир, тогда, конечно, идите в «смотрящие». Но эта группировка тоже жестоко наказывает своих за проступки или слабину — поломать могут. А сотрудники, хоть и пользуются такими, но досрочно не отпускают.
Остальные советы, не зная человека, давать сложно. В одной голодной зоне кто-то на помойке питается, спит в переполненной грязной секции на пятом ярусе под потолком. В то же время на промзоне у другого зэка есть кабинет с городским телефоном, спальня, оранжерея, спортзал, душ, а еду ему доставляют из ресторана.
Или в «красной» зоне менты избили весь карантин, а со мной с первого дня на «вы» общались.
Встречались мне в колонии барыги, чей ежемесячный доход составлял несколько тысяч долларов, а на воле они от голода пухли.
Бывает, что авторитеты за решёткой имеют власть, несколько слуг (не самых глупых зэков), по одному их слову решаются судьбы, жизнь и смерть арестантов, а на свободе они в канаве валяются и на них собаки ссут. Так что в неволе только от вас зависит, кем и как вы будете жить.
Как общаться с вертухаями
Теперь поговорим про сотрудников в колонии. Ни в чём не верьте им, особенно офицерскому составу. За все годы, проведённые за решёткой, видел сотни «граждан начальников», и у меня сложилось стойкое впечатление, что их в специальных учебных заведениях учат врать осуждённым. Чтобы добиться сиюминутной выгоды, чтобы зэк сделал как им надо или отстал от них, они дают обещания, легко клянутся погонами. Так что к сотрудникам пенитенциарной системы (и МВД тоже) надо относиться как к радио, — их можно послушать, но нельзя с них спросить.
В зоне, по моему мнению, работают очень непорядочные люди: начальник, заместитель начальника по безопасности и оперативной работе (то есть глава двух отделов — безопасности и оперативного), у каждого из них есть свои начальники, заместители, старшие и простые сотрудники. Дальше — заместитель начальника по кадрам и воспитательной работе. К воспитательному отделу относятся начальники отрядов. Потом — заместитель по тылу (хозяйственник) со своим штатом, спецотдел, психологи, социологи, медики.
В исправительной системе практикуется старый испытанный метод «разделяй и властвуй». Начальник колонии и его зам по БОР имеют разную «крышу» в Управлении исполнения наказаний и стучат друг на друга. В свою очередь, на них и своих коллег «сливают» информацию в управу другие замы, начальники отделов и их подчинённые. Так что хоть менты и делают общее дело, но между собой они тихо враждуют. Межвидовая борьба!
В зоне не всегда доминирует «хозяин». По должности он главный, но если у него стали слабоваты «крыша» и собственная голова, то власть может перейти в руки к любому хваткому заместителю.
Теперь что касается написания жалоб. Не советую писать их на сотрудников колонии. Положим, вы чем-то недовольны, с вами поступили несправедливо, и вы «накатали» телегу Президенту РФ. В любом случае его представитель для встречи с вами не приедет. По закону, конечно, запрещено спускать жалобы для рассмотрения в ту инстанцию, на которую жалуются. Но вам ответят из Москвы, что дело взято на контроль, о результатах проверки вам сообщат. С вами встретится сотрудник местного управления (УИН) или прокуратуры. Они годами покрывают нарушения в этой зоне, «кормятся» за счёт неё, получают взятки, ширпотреб. Ворон ворону глаз не выклюет!
Однажды я и несколько зэков, доведённые до отчаянья беспределом начальства, написали много жалоб в Генпрокуратуру и уполномоченному по правам человека. Позвонил я знакомым журналистам в редакцию известного журнала. Они перезвонили в местное управление исполнения наказаний. Подключились и наши родные.
Приехали к нам для проверки местные прокурорщики, управленцы. Пятеро осуждённых подали заявления, что их избил начальник учреждения — огромный истеричный хохол. Поломал им рёбра, челюсти. Были и свидетели избиений. Также мы написали, что дежурный майор запинал насмерть в ШИЗО осуждённого.
Началась свистопляска — зэков, подавших заявления об избиении, вызвали сотрудники управления. Уговаривали: «Напиши, что претензий не имеешь. Клянёмся — первым судом пойдёшь на УДО!..» Пугали, давили через блатных. Со свидетелями поступили иезуитски. Прокурор по надзору спрашивает: «Сколько раз начальник ударил осуждённого?» Очевидец говорит под протокол: «Раз пять-шесть». Прокурор пишет: «5». Спрашивает другого, ответ тот же, но прокурор пишет: «6». Потом делает вывод: «Показания не совпадают. Значит, ложны».
Что катается убийства, то зампрокурора с бегающими глазками (живущий в огромном коттедже, ездивший на дорогом джипе и купивший дочке квартиру в Москве) говорит мне: «Зря вы утверждаете, что осуждённого убили. Вот заключение экспертизы». Читаю: «Умер от удара тупым предметом». Прокурор спрашивает: «А где вы видели в карцере тупые предметы?» Говорю: «Кулак и сапог ментов».— «Нет, — возражает он, — осуждённого уже посадили в ШИЗО с гематомой, он пьяный изувечился до этого. Но мы накажем врача, который не обратил на это внимание, понизим его в должности».
Кстати, никакой врач зэков перед водворением в «трюм» не осматривал. Все бумаги составили задним числом.
В общем, кого из заявителей уговорили посулами (после гноили в СУСе), кого запугали. Меня месяц, пока работала комиссия, прятали в полной изоляции в одиночной камере на пересылке, в соседнем городе.
После вручили отписку из Москвы, что проверка нашу жалобу не подтвердила. Посидел я ещё в ШИЗО пару месяцев, и перевели меня в другое учреждение этого же Управления. Там «хозяин» прямо сказал: «Будешь писать, скажу блатным — зарежут или срок тебе „наболтаем“». В то же время выделил мне хорошее, отдельное помещение для жилья. Разрешил открыть спортзал. Даже закрыл глаза, когда я там зэкам начал бокс преподавать и устраивать жёсткие спарринги. Жил я прекрасно, по зоновским меркам, но вот на УДО меня не отпустили. Мог бы при шестилетнем сроке три года не досидеть, но характеристику
