Фотограф медленно выпил острую на вкус жидкость света электрик, по телу пробежали томительные мурашки, в животе разлилась приятная теплота.
Фотограф медленно поднял глаза на Черта.
- Но-но, без глупостей! - забеспокоился тот. - Ассистенты, стоп мотор. - И повернулся к Бесенку с камерой. - Ты что ему налил, идиот?
-Эрросив, - ответил Бесенок. - Извините, ошибся.
И он быстро налил Фотографу из другой бутылки.
Фотограф, не отрывая влюбленного взгляда от Черта, вылил очередной бокал в рот. Черт рявкнул:
- Мотор!
Снова вспыхнул свет. Фотограф осоловело оглядывался и скреб под мышками.
- Слушай ты, гонококк гонорейный, - яростно сказал Черт, - у меня к тебе ряд вопросов. И твоя судьба зависит от ответов на эти вопросы. Вопрос первый - кто я такой?
- Не знаю, - индифферентно ответил Фотограф. - Вы, наверное, за фотками пришли, на паспорт? Так они, извините, еще не готовы.
- Я спрашиваю, кто я такой? - еще более агрессивно спросил Черт.
- По-моему вы ведете какой-то репортаж. Вы - журналист.
У Черта задергалась щека. Он перевел взгляд на Бесенка при баре.
Фотографу налили еще.
- Ну, кто я?
- Вы - Бог! Я вижу нимб над вашими рогами.
Черт соскочил со стола, расстегнул плащ.
- Сигару.
Черту дали сигару. В павильоне запахло селитрой.
- Я тебя последний раз спрашиваю - кто я такой?!
- А действительно, кто вы такой? И что вы тут делаете?
Фотограф явно перестал понимать ситуацию.
- Ну-ка, налейте ему еще, - многозначительно сказал Черт.
Пока Фотограф цедил нечто шипучее, Черт, не отрывая от него горящих глаз, устроился на краешке стола и закинул ногу за ногу.
Фотограф допил, сделал шаг вперед. Черт глубоко затянулся сигарой.
Фотограф замахнулся. Черт удивленно поднял бровь. Удар пришелся в челюсть, пепел с сигары упал Черту на плащ, Фотограф потер костяшки кулака.
Черт яростно взглянул на Бесенка, подтянул к себе телефон и набрал девять цифр.
- Ну!? - рявкнула трубка.
- Что за ассистента вы мне дали, все путает?
Бесенок равнодушно закурил сигарету и презрительно посмотрел на Фотографа. Фотограф осоловело смотрел в стену.
Черт повесил трубку, задумчиво застегнул плащ на все пуговицы.
- Н-да... Собирайте-ка реквизит, ребята.
- И желательно побыстрей, - с былым пылом неожиданно произнес Фотограф.
И совершенно напрасно. Черт взметнулся со своего, обхватил бар, извлек небольшую бутылочку и протянул Фотографу:
- Ну-ка, выпей это.
Фотограф выпил...
***
— Пей, пей, — повторил Черт почему-то женским голосом.
— Да пью я, пью, — хотел сказать фотограф, который, собственно, был мной.
— Вот и хорошо, — сказал Черт, превращаясь в давешнюю женщину в белом.
Я допил нечто кисло-сладкое, она убрала свою мягкую руку из под моего затылка, моя голова уютно легла в старую, теплую ямку на подушке.
“Ну, ты даешь, Проводник! — воскликнул я мысленно.
“Это не я, — тут же отозвался он в закоулках моего мозга, — это — ты сам, я просто смягчил горечь памяти и снял критику. У вас, людей, есть хороший метод реабилитации чувств — ирония. Научись иронизировать над самим собой и всегда будешь психически уравновешенным.”
“Попробую, — сказал я, — отчего не попробовать. Вот, возьму сейчас какой-нибудь эпизод и попробую.
***
Я всегда просыпаюсь до всплеска. Бодро встаю, делаю несколько гимнастических упражнений и снова просыпаюсь от назойливого журчания. Вода, оказывается, уже льется на мрамор пола, а до начала работы совсем мало времени.
Я начинаю мотаться по квартире, делаю множество дел, потом выбегаю, не позавтракав, наскоро запрягаю ленивого ишака (вечно мне попадают ленивые), и к редакции приезжаю в самый притык - все уже в сборе.
Пока редактор делает краткий доклад я незаметно ощупываю себя, застегиваю не застегнутое, приглаживаю неприглаженное. Потом выступают завы отделов, выпускающий, ответственный секретарь, потом все идут обедать, а я ускользаю в ZOO.
У входа всегда торгуют позами, я покупаю три штуки, иду по аллее, жуя их, обливая грудь соком, останавливаюсь около вольера с Горынычем.
Он, как обычно, спит, свернув членистое тело, а люди тычут в сетку палочки, стараются его разозлить.
Чуть дальше клетка Пегаса. Он давно привык ко мне, охотно подходит к ограде, просовывает между прутьями морду и доверчиво слизывает с ладони неизменную соль. Соль он любит больше всего, но не отказывается и от яблок. Их он берет замшевыми губами, тепло дыша в ладонь, и вкусно хрумкает. Полураспущенные крылья волочатся по опилкам, иногда он широко взмахивает ими, будто пытается взлететь, но взлететь не может - крылья подрезаны.
Когда я вхожу из ZOO, ишак встревожено переступает у привязи: запах зверей волнует его. Я поглаживаю его под подбородком, между ушами, он успокаивается и мы едем в Дворец Пионеров, где три раза в неделю я веду кружок Юных и Умелых фотокорреспондентов.
А уже под вечер заезжаем в милицию, где дежурный протягивает мне Журнал Происшествий.
Я записываю парочку наиболее забавных, скачу в редакцию, спрашиваю у Зои машинку и просовываю голову к ответственному секретарю. Везувий Романович приветственно кивает головой и изрекает:
-- 20 строк.
Иногда это 30, 15 или 45, -- мне все равно.
Трещит машинка, и миг спустя происшествие превращается в заметку из необходимого количества строк. Я отдаю их деловому Вельзевулу, и верный ишак тащится домой, где ждут меня бесконечная повесть про шпионов, телевизор, холостяцкий ужин, телефон с голосом Красной Шапочки.
