фашиствующие бритоголовые мальчики. С некоторой натяжкой в группу легальных мошенников можно включить и производителей всяческого дерьма. Вроде сверхтонких сковородок, на которых все подгорает, пляжной одноразовой электроники, многочисленных зубных паст со свойствами эликсира бессмертия, безвредных и бесполезных жирозжигателей и так далее. Эти фальшивые производители совращают, превращая в сообщников, огромное количество реализаторов, пиарщиков и прочей шелупени.
• 12% так называемых бытовых преступников порождены нищетой, бескультурьем и алкоголизмом. Тут действительно профилактика могла бы снизить их количество. Но и в развитых странах этот процент не так уж мал. В Дании 7% всех преступлений падает на домашних дебоширов, истязателей, хулиганов.
• Оставшиеся одиннадцать процентов состоят из 3% двурушников, работающих на иностранные разведки, 2% маньяков и 6% сексуальных преступников: насильников, педофилов и тому подобных.
Те, кто у нас с вами входит в третью группу, не от плохой жизни становятся опасными для общества. Но главная группа – первая, и никакая профилактика не уничтожить корыстных преступников, пока существуют деньги и соблазны.
Теперь представьте, что этих преступников поражает вирус наподобие СПИДа. Этот вирус активизируется только в момент совершения преступления и приводит к немедленному летальному исходу. Не кажется ли вам, что новые поколения генетически не будут способны совершать корыстные преступления?
Скорынин замялся.
• Все это выглядит весьма заманчиво, но тогда всякая законность исчезнет. Нельзя же без суда и следствия…
• А тут, батенька вы мой, - прервал его Ревокур, - вы, как говорил дедушка Ленин, архизаблуждаетесь. Конечно, когда какая-то группа людей начинает вершить суды Линча – это беда, это террор. Я же имею средства безошибочного опознания любого преступника. Более того, вот взгляните…
Истаявший было экран вновь наполнился жизнью. На нем появилась карта одного из районов Москвы, Свиблово. На карте зажглись желтые, зеленые и красные огоньки. Красных было больше всего.
• Красные – совершаемое в данный момент преступление с точной географией, желтые – задуманное или находящееся в стадии подготовки, зеленые – отказ от преступления. Как видите зеленых огоньков всего два, а желтых и красных десятки. А ведь сейчас день, время неблагоприятное для бандитов. Расшифруем любой огонек наугад. Вон тот, желтый слева.
Невидимый проектор приблизил карту, вместо огонька появилось четкое изображение угла улицы, к углу подошла женщина, навстречу ей вышло двое парней, один сорвал с плеча женщины сумку а второй сунул ей под нос раскрытую опасную бритву и прошипел:» Только пикни!». Женщина поднесла руки к лицу, парни быстро ушли вдоль по улице, через минуту их подобрала машина.
• Ладно, - неожиданно отвлекся фигурант. Такое впечатление, что он о чем-то напряженно беседовал с внутренним голосом, как в анекдоте. – Зайди ко мне часов в десять вечера, я тебе еще кое-что покажу. А сейчас или, пиши свои донесения. Ел плохо, а ведь это твои любимые кушанье, те, которые мама готовила, когда жива была. – Он извлек из воздуха пластиковый пакет и все лакомства со стола сами собой упаковались в прозрачные коробочки и нырнули в пакет. – На, дома съешь.
Скорынину ничего не оставалось, как уйти. Он шел к своему микроавтобусу и ему казалось, что он выброшен из сказки в противную реальность.
Владимир Ревокур
Я выпроводил собеседника потому, что Проводник неожиданно сообщил мне неприятную весть. Он принял от миокарда тревожный сигнал и рекомендовал мне прекратить физическую и умственную деятельность.
«Послушай, - подумал я ему, - нельзя ли раз и навсегда избавиться от последствий инфаркта?»
«Теперь можно, - ответил Проводник. – Теперь у нас есть Материализатор, он может провести нужную операцию, у вас ее называют шунтированием».
«Так давай проведем».
«Дня через два. Мне нужно несколько изменить обменные процессы твоего организма, повысить содержание эритроцитов, еще кое-что… Тебя же не интересуют детали».
«Нет, не интересуют. И что, все это время мне лежать и не думать?»
«Полежи часика два, в сущности, ничего опасного, но ты же сам поручил мне контроль над твоим здоровьем».
Я чертыхнулся, перенесся под землю и в тени камышового навеса завалился на суперлежбище. Проводник послал в мой мозг успокаивающие волны, глаза слиплись, рукам и ногам стало тепло…
Как вихрь, пронеслись события этого месяца. Они зачеркнули прожитое и изменили будущее. И тогда из усталого интеллигента, одного из многомиллионных служащих огромного государственного аппарата вдруг возникло нечто или некто среднего рода - вроде Оно или Он - Оно, черт его знает!
Но, видимо, бродили еще по его жилам остатки старой и крепкой закваски, которые и спасли усталого интеллигента от сумасшествия в тот дикий и жуткий момент, когда он впервые увидел ЭТО.
А произошло все в обычное утро, когда он, спустив ноги с кровати, щурясь полусонно, уставился в зеркало. 'Чертовщина какая-то!' - мысленно удивился интеллигент и протер глаза. Но ЭТО не исчезло! Он еще трижды протер глаза, но все же не поверил им. 'Галлюцинации, что ли начались?' - опять подумал интеллигент, но прикосновение ладонями к волосатым ребрам, а затем 'и выше развеяли всякие сомнения: за ночь у него, тридцатилетнего мужика с волосатым телом выросли там, где им и положено быть... упругие девичьи груди!!!
Он окаменел перед зеркалом, и только нижняя челюсть оставалась живой, мелко и непроизвольно дрожа. 'Мама родная!' - ужаснулся интеллигент и тут же к нему вернулась возможность пошевелиться. Робко и смущенно, как в пору наступающей юности, он провел кончиками пальцев по припухшему соску левой груди, и судорога вспыхнувшего желания молнией пронзила низ живота. Тогда интеллигент глухо и протяжно застонал, а затем стал яростно биться лбом об зеркальную твердь. Однако рассудок все же контролировал чувства, и стекло осталось целым, А он упрямо стучался лбом в стекло, словно пытаясь прорваться туда, в Зазеркалье, и там найти спасение от этого утреннего кошмара. И вдруг новая мысль обожгла его сознание, которое, кажется, было в полном порядке:
'Что будет, если кто-нибудь ЭТО заметит?!'
Интеллигент рывком перемахнул расстояние до двери и резко повернул задвижку замка. Это чуточку успокоило его и мыслить стало легче. 'Если перетянуть грудь, например, полотенцем, а сверху напялить просторную куртку, то вряд ли эти бабские гениталии кто-нибудь заметит'. Однако, когда он глотал из-под крана холодную воду, струйка ее торопливо сбежала по шее, перевалила через ключицу и вышла - опять- таки! - на сосок левой груди. Острое желание снова охватило его. 'Черт-черт-черт!' - застонал интеллигент и хрястнул кулаком по раковине.
Боль в кисти окончательно привела его в себя:
'Должно быть, какой-нибудь в стельку пьяный чародей подшутил надо мной во сне. Иначе кому еще в голову придет украсить меня. волосатыми сиськами! О чем это я, дурень! Ведь вот-вот вернется жена, что я ей-то скажу, голова дубовая! А ведь вернется, а ведь увидит! Что же мне ей сказать? У-уу, стерва!' Ему немного полегчало: это хорошо - перенести вину за случившееся на кого-нибудь из окружающих и тут же возненавидеть их.
Борясь с корчившим его сущность извращенным и противоестественным желанием самого себя, он
