воздвигнут мемориал в память о Куке и его сподвижниках. Парк и мемориал занимают площадь около 120 гектаров.
Вверху демонстрационной доски написано крупными буквами: «Место рождения Австралии».
Все достопримечательные места Ботани-Бея обозначены на карте цифрами:
1. Место высадки капитана Артура Филлипа в бухте Ярра 18 января 1788 года[3].
2. Резервация аборигенов.
3. Место высадки Лаперуза в бухте Френчмен[4] 26 января 1788 года.
4. Место захоронения члена экспедиции Лаперуза, ботаника и священника Рёсёвёра (февраль, 1788 год).
5. Обелиск в честь Лаперуза, установленный в 1824 году.
6. Первая станция кабельной связи Австралии с Новой Зеландией, основанная в 1882 году.
7. Первая в Австралии таможня, построенная во время правления губернатора Маккуори.
8. Военный форт на острове Бэр.
Этот форт был построен в 1881–1885 гг. для обороны Сиднея с юга. Теперь в здании форта находится музей. В нем экспонируются всевозможные реликвии аборигенов; кандалы, одежда, утварь и другое имущество каторжников; различное оружие, вещи и предметы, так или иначе связанные с первым поселением.
9. Заповедник (площадь 66 акров).
10. Место высадки капитана Джеймса Кука на полуостров Карнелл 29 апреля 1770 года.
Прочитав все на демонстрационной доске, мы тронулись дальше, обмениваясь впечатлениями об увиденном, к цели нашего путешествия — в гости к потомкам истинных хозяев Австралийского континента…
И вот мы въезжаем в резервацию. Она не огорожена, и доступ в нее свободен. Между одноэтажными домами-коттеджами и берегом, омываемым синей водой залива, широкая полоса, покрытая густой зеленой травой.
Фрэнк остановил машину под развесистым деревом, в тени которого ходило, сидело и лежало с десяток разномастных собак, явно не голодных, не обративших на нас никакого внимания.
Тут я увидел, что из-под земли появилась голова еще одной собаки, выбиравшейся из норы, скрытой в траве. Собака отряхнулась и направилась к дереву. Оказалось, что рядом со мной имеется еще несколько нор, в одну из которых вползла рыжая собака, до этого спокойно стоявшая в двух метрах от меня.
Я никогда не видел, чтобы собаки жили в норах, и спросил об этом у Фрэнка.
— От жары, наверное, спасаются. А впрочем, кто их знает. — И он махнул рукой, давая этим понять, что «собачий» вопрос не входит в его компетенцию.
— Я возьму с собой фотоаппарат, — сказал я.
— Берите, — коротко ответил Фрэнк, запирая дверцу машины.
Фотографировать аборигенов без их согласия не разрешается. Часто фотографии, которые делали многочисленные туристы, становились орудием дискриминации коренных жителей Австралии, поэтому аборигены не любят, когда их фотографируют.
— Думаю сегодня попросить Джое разрешить сделать несколько снимков, хотелось бы иметь на память.
От машины до дома Тимбери было метров сто. По дороге мы встретили нескольких мальчиков пяти- семи лет, да у одного из домов на расстеленных на траве подстилках сидели девять человек — мужчины и женщины, большинство среднего возраста. Перед ними стояли тарелки с закуской и бутылки виски и вина. Компания была несколько навеселе. Несмотря на жару, почти псе мужчины были в пиджаках и галстуках.
Мужчины и женщины почти не разговаривали между собой. Создавалось впечатление, что они отбывают какую-то повинность. Казалось, что это не живые люди, устроившие пикник на траве, в тени, отбрасываемой домом и деревом, чтобы поболтать о том о сем, а застывшие манекены на унылой фотографии, до того все они были малоподвижны. Особенно выделялся один широколицый мужчина. Он как бы окаменел сидя, широко раздвинув ноги, обутые в яркие желтые полуботинки с развязанными шнурками. Он не то спал, не то был в состоянии прострации. Сумрачное выражение его лица приковывало к себе внимание. Все остальные выглядели ненамного лучше. Лишь одна женщина лет сорока пяти в ярком платье что-то говорила на ухо своей соседке, сидящей к ней спиной. Веселья не было, царило одуряющее уныние, резко контрастирующее со щедрой природой — ярко-зеленой травой, теплым морским ветерком, солнцем в голубом небе…
Мы прошли мимо, не возбудив у компании никакого любопытства.
— Вон и дом Джое, — сказал Фрэнк, указывая на белый одноэтажный коттедж, стоявший на высоком фундаменте.
Я хотел было сделать снимок и уже поднял фотоаппарат, но в это время в окне показалась женщина в светлом, легком платье. Она оперлась о подоконник и, возвышаясь над нами, как на капитанском мостике, вопросительно посмотрела на нас сверху вниз. Это была жена Джое.
— Можем ли мы видеть мистера Тимбери? — спросил Фрэнк.
— Его нет дома, он уехал в город.
— А когда вернется?
— Не знаю, наверное скоро, подождите, — ответила жена Тимбери и отошла от окна.
Не успела она скрыться из виду, как на грунтовой дороге, пролегающей за домом Джое, вынырнув из-за холма, покрытого травой, показалась автомашина, за рулем которой сидел Тимбери собственной персоной. Поравнявшись с нами, он остановил машину и, извинившись, попросил подождать его несколько минут, пока он поставит ее на место.
Он отъехал от нас метров на пятьдесят, взял сумку с заднего сиденья, захлопнул дверцу и направился к нам. На минуту он задержался подле компании, расположившейся на траве, поговорил о чем- то и подошел к нам, улыбаясь, — сильный, коренастый. Он поставил сумку на траву и протянул нам руку.
— Рад видеть вас, давно не были в Лаперузе, — сказал Джое.
— Все дела да дела, они-то и задерживали нас, — ответил Фрэнк.
— У всех нынче много дел, — философски заметил Тимбери. — Вот и я ездил в Сидней по делам. Ну что, пройдемте в дом?
— Может, посмотрим сперва бумеранги и вашу коллекцию оружия аборигенов? — предложил я.
— Пусть будет по-вашему. Я зайду только на минуту в дом, принесу бумеранги, — согласился Тимбери.
Через две-три минуты он уже сбегал по ступенькам дома, держа в руках с десяток барганов — возвращающихся бумерангов.
— Пойдемте-ка туда, — сказал Тимбери, указывая на высокие деревья метрах в двухстах от его дома на широком открытом пространстве.
Мы последовали за ним.
— Не расскажете ли пока нам о возвращающихся бумерангах, как их бросать, всегда ли они возвращаются? — попросил я Тимбери.
— Как бросать, я сейчас покажу, а возвращаются они не всегда. В газетах часто употребляют выражения «произошел эффект бумеранга», «имеет свойство бумеранга», особенно когда речь идет о каком-либо политическом акте и ответном действии другой стороны. Запомните, барган возвратится к вам, лишь если он не попадет в цель. Это оружие использовалось, да и теперь еще кое-где используется, только жителями морского побережья. Аборигены, жившие в центральных районах континента, его не знали. Барганы предназначаются для охоты на птиц. Попасть в одиноко летящую птицу можно, но очень трудно. Барган бросают в стаю; он, вращаясь с большой скоростью, попадает в птицу и захватывает ее туловище одной из своих лопастей. Имея поступательное движение плюс вращение, барган, столкнувшись с птицей, на мгновение как бы останавливается, но под воздействием силы инерции начинает с большой скоростью вращаться вокруг нее. Все животные подвержены шоку, птицы также. Вращаясь, барган как бы теребит ее.
