чем. Видите ли эту маленькую фелуку? Она определенно приближается к нам, но совершенно сверхъестественным образом — при настоящем, довольно чувствительном ветре, на всех парусах, и не производя ни малейшей зыби на воде.
Рауль пожал руку Джиты и посоветовал ей перейти в ее каюту, опасаясь вредного влияния на ее здоровье свежего ночного воздуха. Затем он поспешил за Итуэлем и, различив указанную фелуку, насколько позволял ночной полумрак, содрогнулся при виде ее близости к люгеру. Когда он видел ее в последний раз вечером, она находилась, по крайней мере, в полумиле расстояния от «Блуждающей Искры», и, продолжая подвигаться с прежней скоростью, должна была в настоящее время уйти уже на целую милю вперед; оказывалось, однако, что она переменила направление и шла прямо на люгер.
— Вы давно за ней следите? — спросил Рауль.
— С тех пор, как она, повидимому, не трогалась с места, прошло минут двадцать. Ее направление к нам еще можно было бы, пожалуй, объяснить сильным течением в этом месте; но мне совершенно непонятно, почему она не идет вперед.
— Это береговое судно, Итуэль, во всяком случае. Не думаю, чтобы англичане пожелали вторично испробовать нашей картечи.
— Все может быть! Люди на том фрегате — сущие дьяволы. Посудите сами; при весьма удовлетворительном ветре и так медленно двигаться! Тут что-нибудь не спроста.
Приходилось остановиться на том предположении, что на фелуке тайком подбирается неприятель, потому что, действительно, это маленькое судно направлялось прямо к люгеру. Следовало приготовиться к обороне.
Однако, Раулю очень не хотелось будить своих людей: как человек спокойный и твердый, он не любил поднимать фальшивой тревоги. К тому же матросы его были утомлены беспокойным днем и починкой повреждений на судне и спали теперь тяжелым сном усталых людей. Раулю не хотелось допустить мысли, что англичане осмелятся вторично попытать свои силы.
Между тем фелука все приближалась, а следовательно, росла и опасность быть захваченными. Принимая все это во внимание, Рауль решил предварительно опросить приближавшуюся фелуку, рассчитывая на то, что при первом его зове поднимется весь его экипаж, так как нападение с фрегата отчасти предполагалось, и все матросы спали с оружием под боком.
— Эгой! Вы, там, с фелуки! — крикнул Рауль, когда судно было уже настолько близко, что не требовалось никакого рупора. — Что это за судно и почему оно так наплывает на нас?
— «Красавица Корсика», — отвечали ему с фелуки на полуфранцузском, полуитальянском наречии. — Нас наняли в Падюлелла, и мы держимся берега, потому что наше судно не ходко. А на вас нас тянет течением.
— Я не могу допустить такой близости, я стану стрелять! Вы знаете, что наше судно вооружено.
— Синьор! Мы — друзья республики и не хотим вам вредить. Мы надеемся, что вы не обидите бедных судовщиков. Мы пройдем у вас за кормой.
Это заявление было так внезапно и неожиданно, что Рауль не успел ничего возразить; к тому же было уже и поздно: быстрым движением фелука придвинулась к люгеру, чем окончательно подтвердила все опасения Итуэля.
— Все наверх, надо помешать столкновению! — крикнул Рауль, бросаясь за оружием, — Скорее сюда, ребята, наверх! Тут измена!
Едва раздался его громкий голос, как палуба стала быстро наполняться молодцами-матросами.
Фелука быстро надвинулась на люгер, и в тот момент, когда готово было произойти столкновение судов, послышался плеск весел, и пламя, вырвавшееся из открытого люка фелуки, осветило быстро удалявшуюся шлюпку.
— Брандер! Брандер[27]! — закричало разом несколько человек, и ужас, прозвучавший в этом возгласе, ясно показывал все страшное значение этой новой опасности, самой ужасной из всех, какие могут ожидать моряка.
Но среди, раздавшихся голосов не слышно было голоса Рауля Ивара. Он исчез, и секунду спустя уже послышался его громкий клич:
— Антуан, Франсуа, Грегуар! Сюда, за мной! Пусть остальные приготовят все к отплытию!
Позванные матросы следом за Раулем перебрались на борт горевшей фелуки и, с опасностью быть отрезанными от своего судна, перерезали и отвязали канаты, которыми англичане успели соединить фелуку с люгером; затем благополучно перебрались обратно, хотя секунда промедления стоила бы им жизни.
— В путь живее, ребята, если мы хотим спасти наш прекрасный люгер от пожара! — распоряжался Рауль.
Нельзя было терять ни секунды. Повинуясь ветру и течению, люгер плавно пошел, но сначала за ним же потянулась и фелука, палуба которой уже представляла одну сплошную огненную скатерть. Но вот, к общему восторгу, люгер совершенно отделился и, освобожденный от всех пут, легко подвигался вперед, оставляя неподвижным на прежнем месте горевшее предательское судно в виде одной сплошной огненной массы.
Все происшедшее заняло не более пяти минут и выполнено было с поразительной находчивостью и быстротой, с полным самообладанием — скорее инстинктивно, из чувства самосохранения, чем по указаниям рассудка.
До сих пор Рауль редко подавал голос; теперь же он подошел к Джите, поднявшейся на палубу и глядевшей на яркое пламя, осветившее большое пространство моря, со смешанным чувством восхищения и ужаса и заговорил с нею таким шутливым тоном, как будто бы все это зрелище было устроено с единственной целью доставить им развлечение.
— Наше освещение уступит разве только свечам в церкви святого Петра, дорогая моя, — улыбнулся он ей. — Надо признаться, мы счастливо избегли беды!
— Я все видела — я бросилась на палубу, как только заслышала ваш призывный клич. О, как я боялась за вас, когда вы перешли на горевшее судно!
— А ловко задумали англичане — да не выгорело. На этой фелуке, еще с вечера захваченной ими, был большой запас смолы и других горючих материалов, и они думали более сильным огнем потушить нашу «Блуждающую Искру». Напрасно, мы прогорим еще долго после того, как их пламя погаснет.
Теперь, когда миновала всякая опасность, можно было полюбоваться красивым зрелищем: все лица, выражавшие живейшее любопытство, были ярко освещены, и из окружающего мрака поочередно выступали блестевшие при сильном пламени мачты, паруса, пушки и другие предметы, находившиеся на люгере. Но такому сильному пламени немного понадобилось времени, чтобы поглотить весь отданный в его распоряжение горючий материал, и час спустя одни головни тлели над поверхностью воды.
Глава XII
Рауль совершенно верно понял намерения своего врага. На фелуке фрегат нашел большой запас смолы, и Гриффин, жаждавший мщения за свою утреннюю неудачу, напал на мысль употребить ее с целью поджечь люгер. Так как он сам вызвался подвести брандер, что всегда сопряжено с большим риском, то капитан Куф дал свое согласие. Все было задумано очень предусмотрительно: захваченная вечером фелука была спрятана позади фрегата, чтобы скрыть шлюпку, которую к ней привязали; затем позднее она как будто бы была отпущена, что нарочно — для устранения сомнения — действительно сделали с двумя другими, — и не случись тут подозрительного и проницательного Итуэля, злостный умысел не был бы открыт; а не будь Рауля с его самообладанием и смелостью, предприятие несомненно бы удалось, хотя и было открыто.
Куф с другими офицерами с палубы фрегата следил за всем происходившим с живейшим интересом, и в ту минуту, как матрос крикнул, что оба судна сейчас столкнутся, вдруг показалось пламя. За дальностью расстояния казалось, что горят оба судна; и даже, когда люгер значительно отъехал от оставшейся на месте фелуки, с фрегата казалось, что он горит вместе с нею. С минуты на минуту англичане ждали взрыва
