Бром О'Берин вспрыгнул на табурет, стоящий справа от нее.
Прямо напротив королевы, в западной части стола сидел герцог Логайр. Его советник начал что-то шептать ему на ухо. Герцог нетерпеливым жестом велел ему замолчать. Бром О'Берин кивнул герольду.
– Большой Королевский Совет объявляется открытым, – провозгласил герольд. – Здесь собрались все великие земли Грамарая. Пусть те, кто ищет справедливости, подадут в присутствии равных себе прошения королеве.
В комнате воцарилась тишина. Герцог Бурбон заерзал в кресле и откашлялся. Голова Брома повернулась к нему.
– Милорд Бурбон, – прогрохотал он, – вы желаете обратиться к королеве?
Герцог, не спеша, поднялся. Хотя вышитый на его камзоле герб украшала лилия* [23], волосы и усы у него, в отличие от дворян средневековой Франции, были белокурые.
– Ваше Величество, – произнес герцог, степенно поклонившись королеве, – и мои братья лорды. – Он кивнул сидящим за столом, затем расправил плечи и выпятил челюсть. Я вынужден протестовать, – прорычал он.
Не сгибая спины, Катарина слегка подалась вперед, так что создалось впечатление, будто она смотрит на рослого вельможу сверху вниз.
– Против чего вы вынуждены протестовать, милорд?
Герцог Бурбон опустил взгляд на поверхность стола.
– С тех незапамятных времен, когда наши предки прибыли со звезд, крестьяне всегда были подданными своих лордов, а лорды подданными Великих Лордов, которые, в свою очередь, являлись подданными короля... королевы, – поправился он с легким поклоном Катарине.
Губы ее сжались в тугую струнку, но она проявила недюжинную выдержку.
– Сие, – подвел итог герцог, – естественный порядок вещей – каждый человек является подданным того человека, который занимает более высокое положение; правосудие и порядок находятся в руках лорда; в пределах своего домена* [24] он олицетворяет собой закон, подчиненный, конечно, королеве.
Снова вежливый поклон Катарине, и снова та стерпела неуважение. Но она стиснула подлокотники кресла так, что побелели костяшки пальцев.
– И вот теперь Ваше Величество ниспровергает этот старый добрый порядок и навязывает нам назначенных Вами судей, чтобы те вершили правосудие в наших доменах, держа ответ только перед Вами, хотя это противоречит воле Вашего отца, благородная королева, и отца Вашего отца, а также всех Ваших предков с начала рода Вашего. Если мне позволят говорит прямо, я нахожу все это почти что насмешкой над Вашими великими и благородными предками. От своего имени я добавлю, что не потерплю, чтобы какой-то мужлан, Ваш слуга, вздумал помыкать мною в моем собственном доме!
К концу речи он покраснел, как рак, и сорвался почти на крик, сверля королеву гневным взором.
– Вы закончили? – спросила Катарина таким тоном, словно она хранила его в ледниках своей души специально для подобного случая.
Герцог Бурбон медленно склонил голову.
– Я закончил, – и сел.
Катарина на миг закрыла глаза, затем посмотрела на Брома О'Берина и едва заметно кивнула. Бром встал.
– Кто-нибудь хочет высказаться в поддержку милорда Бурбона?
Встал молодой человек с огненно-рыжими волосами.
– Я согласен со всем, что сказал сейчас милорд Бурбон. Кроме того, я хотел бы добавить, что королеве было бы не худо задуматься о возможности подкупа назначенных ею судей; ибо человека, не имеющего ни земель, ни средств, ни родового имени, честь которого надобно беречь, можно легко ввести в искушение и склонить к торговле правосудием.
– Если они это сделают, – отрезала Катарина, – то те люди, в отношении которых был допущен произвол, вздернут их на самой высокой виселице.
Несколько секунд Катарина хранила молчание, глядя прямо в глаза юному вельможе, затем Бром О'Берин прорычал:
– Мы благодарим благородного герцога Савойского.
Молодой человек поклонился и сел.
– Кто еще выскажется в поддержку милорда Бурбона и герцога Савойского?
Один за другим оставшиеся десять лордов поддержали герцога Бурбона. Большой Совет королевы единогласно был против нее.
Плотно сжав губы, Катарина на миг закрыла глаза. Затем она обвела стол пылающим взором.
– Милорды, я несказанно огорчена тем, что встретила среди вас столь сильное противодействие королевскому правосудию. – Она натянуто улыбнулась. – Благодарю вас за искренний совет. И все же я не уступлю – мои судьи останутся в ваших владениях.
Вельможи зашевелились в своих креслах, перешептываясь друг с другом дрожащими от ярости голосами. Казалось, все они слились в одного огромного, злобно рычащего, встревоженного зверя. Медленно поднялся старый герцог Логайр и тяжело оперся на стол.
– Моя королева, – громко сказал он, – одумайтесь: даже короли могут допускать ошибки, а Вы еще столь неопытны. Известно, что много умов, собравшихся вместе, мыслят яснее, чем какой – либо отдельный
