10 % самых богатых получают в России (см. рис. 2) доход в 16 раз больший, чем 10 % самых бедных! Есть ведь чем гордиться?
Конечно, по дифференциации доходов Россия далеко не на первом месте, нам есть к чему стремиться. Вот, например, на Гаити, по данным ООН, коэффициент фондов равен 71,7, а в Центральноафриканской республике — 65,3. Ну, так в этих странах демократия и либерализм давно хозяйничают, а у нас только 25 лет. Так что у нас все впереди. Гораздо важнее, что нам, гражданам, для своих чиновников ничего не жалко — ну становятся они все богаче и богаче — и хорошо! Мы ж не жадные?!
В общем, мы свою бюрократию любим и уважаем. Иначе как можно объяснить тот факт, что уже многие годы одним из самых престижных и желанных для молодежи мест работы и карьеры является госслужба? Так, по данным опросов, более половины российской молодежи (от 18 до 30 лет) считают государственную службу даже привлекательнее бизнеса. И поразительное дело — несмотря на громкую критику чиновничества (коррупции, неэффективности и пр.) в обществе и СМИ, несмотря на постоянные, вплоть до уголовных дел, скандалы с участием госслужащих, привлекательность госслужбы только растет. Вот, например, данные опроса Фонда «Общественное мнение» — см. Рис. 3.
Опросы Всероссийского центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ) дают ту же самую картину — карьера на госслужбе привлекает более половины молодых россиян. Директор ВЦИОМа Валерий Федоров объясняет это
Итак, чиновников все больше, они все дороже, и стать чиновниками жаждет половина молодежи. К чему бы это?
В прошлой статье (см. предыдущий выпуск газеты) мы остановились на подозрениях директора Института социологии РАН Михаила Горшкова относительно формирования в России нового социального класса — класса чиновников. По-мнению М. Горшкова (основанному на социологических исследованиях), интересы этого класса противоречат интересам общества и народа. Действительно ли это так?
Слова «интересы… класса… противоречат интересам общества» явно намекают на Маркса. Однако трудно сказать, какой именно тип «социального класса» имел в виду М. Горшков. Теории классов стали необыкновенно «модными» в социологии и политических науках после «практического успеха» в России марксовой теории классовой борьбы — «хозяева мира», опасаясь революции в своих странах, бросились изучать Маркса и создавать свои теории классов и их взаимодействия. Поэтому определений «классов» нынче почти столько же, сколько социологов.
Что касается самого Маркса, то у него, как это ни покажется странным, нет ясно очерченного и завершенного определения социального класса. И специальный текст о классах остался ненаписанным: «Капитал» обрывается на первых страницах главы под названием «Классы». Поэтому, говоря о теории классов Маркса, мы в большинстве случаев пользуемся определением В. И. Ленина, который определил их так:
Помимо жестких определений и теоретических раскладов, у каждого из нас есть и некоторые субъективные основания считать чиновников (в широком смысле) неким единым классом, преследующим единые цели. Мы живем в атомизированном обществе, мы — каждый сам по себе, мы ни с кем не объединены (семья не в счет), никак не организованы, у нас нет никаких групповых привязок, групповых целей, групповых ценностей… население, одним словом. И вот этому атомизированному «населению» противопоставлена некая организованная группа лиц, имеющая (пусть и противные) но общие цели и ценности, образ действий, а в последнее время — и общий (похожий) образ жизни. Они — не мы, и это очевидно каждому. Поэтому понятно, что идея выделить их в отдельную категорию, отдельный класс представляется каждому вполне естественной.
Конечно, чиновники не вполне класс, в понимании Маркса и Ленина. Но, учитывая очевидное и все углубляющееся срастание чиновничества и бизнеса (не только в смысле коррупции и злоупотребления служебным положением чиновниками, но и в смысле массового прихода людей из бизнеса на госслужбу), можно говорить о формировании некоего псевдокласса «правящий класс» — который вполне себе присваивает наш труд в силу своей особой «роли в системе общественной организации труда» и особых способов получения «той доли общественного богатства», которой они располагают.
Что нам дает понимание того, что «правящий класс» сформировался в некий псевдокласс? Это заставляет задуматься о том, каковы «объективные интересы» этого псевдокласса и каково его классовое сознание. А так же о том, к чему может привести Россию класс (не забываем, что это — без кавычек — правящий класс), с такими объективными интересами и таким классовым сознанием.
Относительно «объективных интересов» все предельно ясно — не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что главный интерес «правящего класса» как псевдокласса — длить свою власть, свое господство до бесконечности. Но интересы бюрократии, как показал еще Маркс, в буржуазном государстве всегда противоречат интересам общества, так как бюрократия замещает «всеобщий интерес» своим узкокорыстным интересом, который она выдает за всеобщий. В результате происходит «присвоение государства» чиновничеством, которое при этом органически не способно решать государственные проблемы. Маркс писал, что бюрократия, подменяя своими личными подлинные государственные задачи, образует
Что касается «классового сознания», то оно хорошо раскрыто в «работах» Ю. Латыниной. Латынина не чиновник, но в «правящий класс» она, несомненно, входит. Хоть и скромничает, относя себя только к «креативному классу» (который тоже требует особого социологического анализа, но это придется сделать в отдельной статье). Так вот, Латынина постоянно отмечает
Это же подтверждают и недавние высказывания Г. Грефа, который, как известно, был министром, то есть чиновником, а потом плавно «перетек» в бизнес, став главой крупнейшего банка страны — Сбербанка. Так вот, Греф недавно сказал буквально следующее (есть мнение, что он шутил; пусть даже и так, но ведь в каждой шутке есть доля шутки, как говорят в Одессе):
