— В этих культурах, где все силы уходят на борьбу за существование, в конечном итоге возникает нездоровое пристрастие к здравому смыслу, — заметил Йорик. — Так как же вы ответили на такой аргумент? В конце концов, у вольмаков и впрямь наблюдается излишек женщин с вытекающей отсюда полигамией, — он нахмурился. — Однако же странно. Как-то трудно ожидать, что вождь уж настолько беззаботно отнесется к тому, что женщина его народа уйдет к мужчине его врагов.
— Ну, именно на это-то я и напирала. Разыграла сцену бурного негодования, мол, никакая истинная вольмачка не захочет иметь мужчину исключительно для себя, если этот мужчина будет не вольмаком, а всего лишь колонистом. Но Хван лишь продолжал твердить мне все в том же своем безэмоциональном стиле, что для меня было б намного разумней иметь, если возможно, одного мужчину исключительно для себя.
— Я думал, он старается пресечь общение вольмаков с колонистами, — нахмурился Род.
— Я тоже. Я подошла чуть ближе и резко ответила, что нам вполне хватило б и вольмаков, если б солдаты-колонисты не перебили столько наших мужчин на войне. Но Хван заявил мне, что детей женского пола, не умерших во младенчестве всегда на два процента больше, чем детей мужского пола... Интересно, кто у него ведет статистику?
Явно ошеломленный Йорик только головой покачал.
— Странная у них здесь колония первобытных людей.
— Должно быть, тут постарались Чолли и его отрад просветителей, — пожал плечами Род. — Удивляюсь, как это он не привел вам всех данных последней переписи МСЭ.
— До этого не дошло, но он наконец сподобился похвалить меня за патриотизм, чуть ли не запоздало вспомнив о такой необходимости. А потом принялся травить мне какую-то бодягу о том, как письменные культуры всегда уничтожали устные культуры, а потом поглощают или истребляют принадлежащих к ним.
Какой-то миг Род лишь глядел на нее во все глаза. А затем сказал:
— Не совсем то, что я обычно принимаю за призыв к оружию.
— Ну, могло б прозвучать и так, если б он не говорил, словно какой-то чертов профессор!
Род подивился ее раздраженности. Конечно, Шорнуа всегда была чувствительной...
— Так что же он сказал вам в утешение?
— Ничего, — негодующе отвернулась Шорнуа. — Он внезапно повернулся и побежал к каменной лестнице. И уж поверьте мне, спринтер из него хоть куда!
— Первобытные люди поддерживают хорошую физическую форму, — заверил ее Йорик.
— Не настолько хорошую! Клянусь, он мог бы участвовать в скачках без коня! — она с досадой покачала головой. — И прибежал он туда, к тому же, как раз вовремя. Едва он успел ступить на тот камень, как взошло солнце.
— Врожденное чувство времени, — сказал Йорик.
— Которого у некоторых людей нет, — приковал его к месту горящим взглядом суженных глаз Род.
Шорнуа раздраженно покачала головой.
— Вот и говори о зря потраченной ночи!
— О, не знаю, — поджал губы Род. — По крайней мере теперь мы весьма уверены, что он не хочет, чтобы кто-нибудь знал, к какому племени принадлежит труп. Это кое-что.
— Немного, — отрезала Шорнуа, но Гвен улыбнулась с легким весельем:
— Вам не следует так огорчаться лишь оттого, что его не тронули ваши чары.
Род, вскинув брови, повернулся посмотреть на нее.
Шорнуа сидела совершенно неподвижно, бледнея лицом. А затем тяжело вздохнула:
— Ладно, допустим тут была-таки задета моя женская гордость. Как вы узнали, миз?
Гвен ответила, пожав плечами.
— По вашему голосу, по наклону головы. Вы отлично умеете пользоваться своей женственностью, не правда ли?
— Я достигла в этом больших успехов, — призналась Шорнуа, — с тех самых пор как выяснила, что у вольмаков очень жесткий кодекс чести по отношению к женщинам, особенно незамужним. Это было такой желанной переменой после моих собратьев-колонистов.
— А также и безопасней? — догадался Род.
Удрученная Шорнуа кивнула:
— Я всегда была у них в фаворе, и не только потому, что имела зуб против солдат. Возможно, они все думали, что из меня выйдет неплохое пополнение их вигвамов. Не знаю, но приятно, когда после всех этих лет с тобой снова обращаются как с леди. И я достигла больших успехов по части флирта, — она казалась весьма удивленной этим.
Род нахмурился.
— Но если кодекс чести у них был таким жестким, что они даже не пытались вас соблазнить...
— О, этого я не говорила! — воткнула в него сосульки взгляда Шорнуа. — Пытались все и всегда, как один. Именно это-то и было самое приятное. Я могла сколько угодно флиртовать, а потом сказать «нет», и они принимали этот отказ. Даже если им не хотелось, они тут же прекращали ухаживания.
— Но сей Хван не попытался прельстить вас?
— Ни в коей мере, ни малейшего флирта. Не бросил даже плотоядного взгляда, не говоря уж о взгляде-приглашении.
Род чуть склонил голову набок.
— Но, судя по вашему рассказу, он, похоже, заинтересовался вами.
— О, да! Тем, кто я такая и почему там нахожусь, но помимо этого... Ну, он, казалось даже не сознавал, что я женщина!
Йорик покачал головой.
— Странно. Определенно странно. Такого можно ожидать в цивилизованной культуре, но...
— Тпру! Погодите! — подняла ладонь Шорнуа. — А откуда у вас такая уверенность, что вольмаки нецивилизованные?
— Потому что это слово означает «огорожанившиеся», — ответил с раздражением Йорик. — Срезайте по крайней мере на законных промашках, ладно?
— Однако, отчего ты искал бы оного поведения в городах, но никак ни в селе? — спросила Гвен.
— Потому что для постройки городов требуется более высокая степень технологии, чем для строительства временных деревень, — разъяснил Йорик. — Полагаю, мне действительно следовало бы сказать вместо «цивилизованной» «высокотехнологической». Я имею в виду, можно ли действительно назвать городом поселение, если в нем лишь сто тысяч жителей и ни одной фабрики?
— Можно, — убеждено заявил Род.
— Ладно, — пожал плечами Йорик, — значит сводим дело к определениям. Я лично считаю городом промышленное уродство: ну, знаете, паровые машины, механические ткацкие станки, железные дороги, фабрики...
— Нет, не знаю, — покачал головой Род. — Я не настолько глубоко изучал археологию. Но могу сыграть партнера комика: «Почему ты ожидал бы, что человек из индустриальной цивилизации даже не заметит, что женщина это женщина?».
— Ну, может и не «ожидал бы», но, по крайней мере, не удивился бы, — нахмурился Йорик. — В индустриальной культуре, майор, успеха добиваются, раскладывая все по отдельным полочкам так, чтобы контролировать каждый предмет и складывать его со множеством других предметов в то новое устройство, какое вам нужно, а то, что делают со своими инструментами, делают также и со своей душой. Поэтому индустриальный человек начинает рассматривать «эмоции» как один аспект души, а «интеллект» как другой, и раскладывает их в своей голове по отдельным полочкам, там где они не будут мешать друг другу. Поэтому можно не удивиться, обнаружив, что лидер, занятый в настоящее время проблемой, мог временно отложить секс на дальнюю полочку.
— Но до такой степени, чтобы даже не замечать, что женщина это женщина? — в шоке уставилась на него Шорнуа.
— О, он это замечает, спору нет, но игнорирует это.
— Даже до такой степени, что не реагирует как мужчина?
