— Уж не бежать ли ты собрался? — поинтересовалась у него братия. — Уж не домой ли, к матушке с батюшкой?
— Туда, — признался отец Иоанн с улыбкою. — Везде хорошо, а дома лучше, — добавил он и в ту же минуту испустил дух.
Старец гулял около монастыря в лесу. Вдруг смотрит — на дороге стоит девочка с котенком в руках и горько плачет.
— Почто плачеши, чадо?
— Вот, дедушка, котенок мой сорвался с дерева и помер.
— Этот, что ли? — спросил старец, тыкая пальцем в мертвого кота.
— Этот, — кивнула девочка и зарыдала еще громче.
— Да он же просто притворяется! А ну, отвечай: кис-кис-кис, ты ловить умеешь крыс?
Животное не шевелилось.
— Ах так! — рассердился старец. И выпучив глаза, закричал: — Ну, тогда я тебя сейчас съем!
Котенок так напугался, что от страха воскрес, жалобно замяукал и спрятался к девочке за пазуху.
Матери Феодосии поручили ухаживать за курицами. Женщина с высшим филологическим образованием, Феодосия прежде курочек только ела и справлялась с обязанностями плохо, претерпевая большие скорби.
Как-то раз игуменья в очередной раз громко ругала Феодосию. Как вдруг раздалось кудахтанье — серый волк, схватив курицу, убегал прочь.
— А ну-ка, догони его да принеси курицу обратно! — вскричала игуменья сердитым голосом. Феодосия бросилась за волком.
— Именем Господа Моего отдай! — закричала она страшному зверю. — Отдай немедленно!
Напуганный волк, видя, что за ним гонятся, повернулся и выпустил добычу. Феодосия подняла курицу и отнесла ее в курятник.
Сильно помятая, но живая, курица к вечеру совершенно оправилась. А наутро снесла золотое яичко.
— Вот, сестры, вкусите от плода послушания, — сказала матушка игуменья, показывая яичко на трапезе. Но никто не мог разбить его. По некотором размышлении сестры поместили его в монастырский Музей Чудес.
Про отца Феофана, долгие годы жившего отшельником в дремучем лесу, говорили, что если находил он мертвого зверя или птицу, то хоронил их по христианскому обряду, служил панихиду об упокоении «усопшей твари» и не забывал ставить на могиле крестик, сбитый из двух сучков.
Зима выдалась бесснежной. Стоял канун Рождества, а снег так и не выпал.
Скитоначальник одного небольшого скита отправился в дальнюю пустынь к старцу-отшельнику. Провидя духом, для чего тот пришел, отшельник вышел к нему и принял его с радостью.
— Праведный отче! — начал жаловаться скитоначальник. — Через два дня наступит Рождество, а у нас до сих пор нет снега. Братия унывает. Точно малые дети, иноки повторяют, что без сугробов и снега и Рождество не Рождество. Прости, отче, и скажи как быть!
— Почему же вы не помолились и не попросили Бога?
— Молились и просили не один раз, но вот — ни снежинки.
— Может быть, вы плохо молились? Хочешь ли знать, что это так?
Тут старец простер руки к небу и начал молиться. Через несколько минут на ясном небе собрались темные снеговые тучи, и повалил снег. Скитоначальник в ужасе пал на лице свое и поклонился старцу. Но когда поднялся, старца уже не было рядом — он убежал в лес.
Пасха наступила в конце апреля. Всю ночь отшельник Феофан молился, а под утро услышал, что в окна к нему стучат клювами птицы. Он вышел на улицу. На поляне перед его избушкой собрались все лесные звери — медведи и волки, лисицы и зайцы сидели рядом и сквозь прозрачные сумерки глядели на него.
— Христос воскресе! — проговорил старец, и, склонясь к мохнатым мордам, похристосовался с каждым. Затем обнимал по очереди все деревья вокруг, целовал стволы и все повторял: «Христос воскресе! Христос воскресе»
— Воистину воскресе! — звучало в ответ.
Едва брат Даниил поступил в монастырь, как тяжело заболел. Братия же, зная о его неправедной прошлой жизни, молила Бога, чтобы он не умер, а еще пожил вместе с ними и имел время для покаяния. Однако вскоре Даниил перестал подниматься и был уже на пороге смерти. Братия пришла к нему попрощаться. Он долго не откликался, молча лежал с закрытыми глазами. Но внезапно очнулся:
— Что это — Пасха, братие?
— Какая Пасха, Данилушко! На дворе февраль, ты не слышишь, как завывает вьюга?
— Я слышу пение, — отвечал Даниил. — Разве это не вы поете: «Христос воскресе»? И откуда этот свет? — спрашивал он.
Иноки же молчали, не зная, что и подумать.
В ту же ночь Данила умер. Метель улеглась, а снег по-прежнему крупно, часто падал. Укрыл весь монастырь, все дорожки, все крыши и только с золотых скользких куполов слезал, полз мягкими комьями.
ЦИКЛ ВТОРОЙ
ЧТЕНИЕ ДЛЯ ВКУСИВШИХ СЛАДОСТЬ ИСТИННОЙ ВЕРЫ В НЕДАВНЕЕ ВРЕМЯ
Писательница
Жила-была одна девушка. Оканчивала Литературный институт. И надо ж такому приключиться — влюбилась. Юноша тоже пописывал стишата, сочинил даже драму в четырех действиях, но главное, ходил в церковь. Слово за слово, влюбленную девушку юноша обратил. Всего месяц походили они вместе на службы, почитали друг другу стихи. Как вдруг юноша получил приглашение из Швейцарии. Там у него обнаружились родственники, которые и вызвали его к себе на вечное поселение.
А девушка осталась в Москве, просвещенная светом истинной веры. С горя она стала писать еще больше. Писала она в основном прозу, работала в малом жанре — рассказы, новеллы, очерки, редко когда повесть сочинит, но всё с одной лишь тоски. И вот покаялась она однажды батюшке: «Эх, батюшка, бросил меня любимый, и пишу я с горя прозу!»
— Ну, что ж, — отвечал батюшка, — дело житейское, грех небольшой, все в жизни бывает, только не публикуй.
— Да как же, — возражает девушка, — мне вроде и предложили уже напечататься в журнале «Юность», поскольку я еще юная.
— Мысль, — говорит батюшка, — неплохая в принципе. Но только сначала ты принеси это мне. Я прочитаю и тебя благословлю.
Девушка согласилась, приносит. А батюшка, хоть сам по мирскому своему образованию и был биологом, но почитать, полистать книжечки любил. Читает это батюшка девушкины рассказики, и аж слеза его прошибает! Талант у девушки. Хорошо пишет! Только неправославно. Любовь опять же плотская, душевная, страдания всякие сердечные описывает — земное одно, словом, нету, как бы это получше
