— Надеюсь, мы обнаружим, что город до сих пор не в руках язычников.
— То есть — в руках иудеев, христиан или мусульман?
— Верно, — отозвался Мэт. — Помурлычь немножко, ладно? Может быть, это меня убаюкает.
Балкис свернулась калачиком, уткнула носик в лапки и по просьбе Мэта замурлыкала. На какое-то мгновение Мэт вспомнил о том, что на самом деле на животе у него устроилась хорошенькая девушка- подросток, но тут же убедил себя в том, что эта мысль глупа: ведь Балкис была женщиной ровно настолько же, насколько она была кошкой. Конечно, то же самое он мог бы сказать о целом ряде молоденьких девушек, некогда бывших его ровесницами, но уж это было совсем другое дело.
Поутру Мэта и Балкис вместе с циновкой подобрала Рухи и они отправились на запад. Мэт задумался о том, почему птица Pyx — не вегетарианка, как многие птицы, но потом вспомнил, что птицы-вегетарианки только тем и занимаются, что непрерывно едят. А птица Рух много времени проводила в полете и потому калории должна была потреблять в максимально концентрированной форме.
К вечеру подлетели к Иерусалиму и увидели, что город окружен темным, шириной в полмили, кольцом осаждавших его воинов.
Мэт облегченно вздохнул:
— Слава Богу! Святой Город пока не тронут варварами!
— И где же мне здесь приземлиться? — проворчала Рухи.
— Не надо тебе приземляться, — успокоил ее Мэт. — Ведь у нас есть летающая циновка. Пролети еще с милю и отпусти нас.
Балкис протестующе мяукнула.
Мэт стал ее уговаривать:
— Не бойся. У нас будет вполне достаточно времени для того, чтобы расправить циновку и начать самостоятельный полет задолго до земли. Спасибо, что подвезла нас, Рухи.
— Не за что, — прогрохотала птица Рух. — Будет о чем моим птенчикам порассказать, когда я в следующий раз их выведу.
Мэт мог бы ей что-нибудь ответить, но в это мгновение птица разжала когти, и в последовавшие за этим несколько минут Мэту пришлось изрядно сосредоточиться на произнесении полетных заклинаний и попытках оторвать от своего предплечья цепкие коготки Балкис. А к тому времени, когда Мэт сидел на циновке, скрестив ноги по-турецки, а Балкис устроилась между его лодыжек, птица Рух уже успела превратиться в крошечную черную точку на горизонте восточное от города. Мэт покачал головой, представив мамашу Рухи, рассказывающую сказочки своим деткам.
Мэт покружил немного над самым высоким зданием в городе. По идее, это должна была быть либо главная мечеть, поскольку в данное время Иерусалим пребывал в руках мусульман, либо дворец правителя. Ну и естественно, стражи на стенах подняли тревогу, сбежались лучники и принялись обстреливать пришельца. Мэт пожалел о том, что его европейскую одежду забрали пираты, но, стараясь не обращать внимания на лучников, повел циновку по спирали на посадку во внутренний двор, распевая при этом:
Стрелы, нацеленные в Мэта, вдруг взлетели выше, развернулись и начали падать вниз. Некоторые из них вообще не долетели до циновки, а некоторые перелетели через нее, описали в воздухе красивые дуги и попадали на землю. Балкис проводила взглядом стрелу, взлетевшую выше других.
— Что, ты это сам придумал? — поинтересовалась Балкис.
— Да нет, идею у Лонгфелло* [5] позаимствовал, — честно признался Мэт. — Ах да, ты же не знаешь, кто это такой. Был такой поэт.
Балкис посмотрела вниз, выглянув за край циновки.
— А если бы копьями швыряли? Такой стишок у тебя тоже заготовлен?
— Поищем, — кивнул Мэт. — Но сейчас главное — завоевать доверие.
Как только циновка коснулась земли, Мэт встал, выпрямился, поднял руки и произнес одну из немногих знакомых ему арабских фраз:
— Салам алейкум! — что означало «мир вам». Копейщик, на голове которого красовался самый высокий тюрбан, замер и подозрительно нахмурился. Он что-то ответил по-арабски, но Мэт, за счет переводческого заклинания, понял, о чем речь.
Увы, заклинание лишь помогало Мэту понимать чужую иностранную речь, но сам он положительно ничего с его помощью сказать не смог бы.
— Франк, — проговорил Мэт, надеясь, что это слово звучит на обоих языках одинаково. — Магия.
— Что ты владеешь магией, это мы видели! — воскликнул мужчина в высоком тюрбане — по всей видимости, это был начальник стражи. — И верно, кожа у тебя белая, как у франка. А почему же ты одет, как гебр?
Гебр? Что это еще за «гебр»?
Наверное, так здесь называли зороастрийцев. В конце концов, все они одевались, как персы...
— Я недавно ушел из их страны.
Главный стражник нахмурился:
— Что? Говори по-арабски! Я тебя не понимаю!
Мэт вздохнул, делать было нечего. Надо было добиться того, чтобы переводческое заклинание работало в обе стороны.
— Эй, без заклинаний тут!
И под ребра Мэту ткнулся наконечник копья.
У Мэта челюсть отвисла. Без заклинания он никак не смог бы добиться того, чтобы его слова были поняты. Но тут послышалось мяуканье:
Бросив взгляд вниз, Мэт убедился в том, что кошка благоразумно опустила голову, дабы стражник не видел, что ее губы движутся.
Стражник огляделся по сторонам, но вниз посмотреть не додумался.
— Ты что, чревовещатель?
Балкис промяукала:
Она запнулась, подыскивая рифму ко второй строчке, к слову «перевод».
Стражник вскинул копье и упер его кончик в шею Мэту.
— Как ты произносишь эти звуки, колдун? Говори!
Тут Мэта озарило. Если стражник не понимал его, то как он мог понять, что он не ответит на его вопрос? Мэт с благодарной улыбкой завершил заклинание:
Балкис облегченно вздохнула.
Стражник изумленно опустил глаза и наконец заметил кошку. Видимо, он решил, что она недостойна его драгоценного внимания. Оторвав взгляд от кошки, он снова гневно глянул на Мэта, перебросив копье в другую руку.
— Назови свое имя и скажи, зачем явился, только без всякого колдовства, а не то расстанешься с жизнью!
Ясно, что пока это была всего лишь угроза, но Мэта прошиб холодный пот.
— Ладно, ладно! Не надо так торопиться!
— Как же не торопиться, когда нашему калифу грозит опасность! — Губы стражника скривились в издевательской ухмылке. — Ага, значит, ты все-таки умеешь говорить по-арабски!
Мэт вытаращил глаза, сообразив, что собеседник понял его. Напомнив себе о том, что при случае надо будет угостить Балкис лишней сардинкой, если таковую удастся найти, он задал стражнику вопрос:
