— Успокойся, — сказала джинна. — Король-Паук всеведущ, хитер и умен. И уж если кто понимает, с кем мы вступили в бой, — так это он. И если он пропустил в свое царство Знахаря и твою супругу-волшебницу, то, стало быть, именно они способны сразиться с этим злобным жрецом. А мы с тобой только мешали бы им.
— Как, интересно, мы могли бы им помешать? — нахмурился Рамон.
— Хотя бы тем, что обременили бы их заботами о нашей безопасности, — объяснила джинна. — Постарайся не тревожиться о них, господин, постарайся поверить в их могущество. Ведь поверил же в него Король-Паук.
Головокружение и ослепленность пошли на убыль. Химена изумленно огляделась по сторонам. Она стояла, со всех сторон окутанная таким плотным туманом, что ничего не видела, кроме этой серой дымки. Лишь кое-где из этой завесы торчали голые черные ветви, словно кости скелетов. Химена зябко поежилась, опустила глаза и обнаружила, что даже земля под ее ногами скрыта туманом.
И все же кое-где поблескивали отпечатки копыт. Исходившее от них свечение немного рассеивало туман и озаряло голую каменистую почву.
На миг страх сковал Химену, но она вызвала в памяти мордашки своих внуков и шагнула вперед — туда, куда уводили следы.
Она шла минут десять, но какое прошла расстояние — этого она не могла бы сказать. Химена остановилась, услышав впереди крик. Пару мгновений она вглядывалась в туман, а потом подхватила длинные пышные юбки и побежала вперед, стараясь держаться поблизости от светящихся следов.
Туман немного рассеялся, и Химена разглядела Савла. Тот стоял неподвижно, сжав кулаки и покраснев, и произносил нараспев стихи. Перед ним верхом на коне сидел мужчина в темно-синих одеждах и тоже что- то заунывно распевал, изображая руками замысловатые фигуры и стараясь перекричать Знахаря.
Химена остановилась и стала наблюдать за этой дуэлью, стараясь мыслить логически. Она ожидала действия заклинаний и искала взглядом подручного колдуна.
Вскоре она увидела его. Тот восседал на коне в паре ярдов позади хозяина — темное пятно на фоне тумана. Наверняка он также был облачен в одеяния излюбленных цветов жрецов Аримана. Второй всадник тоже бормотал стихи, и их строчки сплетались с теми, что произносил колдун.
Наконец Химена отчетливо расслышала последнюю строчку, произнесенную Савлом:
Очертания фигуры колдуна задрожали, стали расплывчатыми. Затем на месте его физиономии возникла покрытая хитиновым панцирем морда с усиками длиной в ярд, руки заменились клешнями, сзади вырос хвост, увенчанный жалом. Спутник колдуна мертвенно побледнел и, пришпорив коня, отъехал подальше, напрочь забыв о чтении заклинания, а колдун, похоже, не заметив свершившейся с ним метаморфозы, продолжал жестикулировать клешнями и распевать последние строчки заклинания писклявым и хриплым голоском.
Туман стал гуще, в нем закишели змеи, поползли, обвили ноги Савла. Переплетаясь друг с другом, змеи все плотнее сжимали голени Савла. Он с криком упал, и тогда другие змеи набросились на его руки.
Химена торопливо затараторила:
Змеи незамедлительно исчезли. Савл испуганно огляделся, привстал, увидел Химену и проворно поднялся на ноги.
— Господин мой, твое обличье... переменилось! — вскричал приспешник колдуна.
Колдун-скорпион, восседавший на коне, ошарашенно осмотрел себя, злобно взвизгнул и мотнул хвостом — настолько сильно, что разглядел и его. На миг он замер от ужаса, не спуская глаз с хвоста, но затем, мстительно вереща, развернул коня и нацелил жало на Савла.
Савл в последнее мгновение успел отпрыгнуть в сторону.
— Ой! Пожалуй, я все-таки не слишком хорошо придумал!
Жало снова метнулось к нему. Савл еле успел уклониться. Он бросился к голове лошади, а колдун взмахнул клешней и ухватил Савла за шею. Савл взвыл от боли и прокричал:
Клешня колдуна-скорпиона неожиданно разжалась, как бы мгновенно лишившись силы. Он пронзительно и злобно застрекотал, но, похоже, перестал владеть своей речью.
Но тут пришел в себя его подмастерье. Он замахал руками и принялся читать стихи. Как только он завершил строфу, в воздухе запорхало нечто огромное и темное. Крылья неведомого создания, вызванного вторым колдуном, объяли Савла. Тот закашлялся, не успев дочитать даже первую строчку контрзаклинания.
Химена раскинула руки и пропела:
Крылья чудовищного мотылька сморщились, втянулись в туловище, а в следующий миг он стал гигантской гусеницей. Гусеница, однако, не оставила своих злобных намерений. Ее здоровенная пасть раскрылась и уже была готова поглотить Савла. Савл, выругавшись, оттолкнул от себя гусеницу и прокричал:
И точно — окрестные облетевшие деревья вдруг покрылись свежей листвой.
Савл уперся в бок гусеницы обеими руками и развернул ее к зеленым веткам.
— Смотри! Вот твой обед! Ням-ням!
Гусеница и думать забыла о нем и поспешила к ближайшему из зазеленевших деревьев — если о гусенице можно сказать, что она спешит. Она вползла на ствол и принялась со страшной скоростью поглощать свежие листочки.
Савл, не останавливаясь на достигнутом, пропел:
С этими словами он отвернулся и забыл о гигантской гусенице. Та была слишком занята поеданием листвы, а Савл был уверен в том, что в самом скором времени все свершится своим чередом.
Однако подручный колдуна также не терял времени даром и использовал его в своих интересах: он успел так преобразить своего господина, что тот уже почти вернулся в человеческое обличье. От хвоста с ядовитым жалом ничего не осталось, исчезли и клешни, и панцирь на теле — только голова еще напоминала голову ядовитого насекомого. Колдун продолжал стрекотать на манер скорпиона — казалось, он сурово распекал своего подручного за то, что тот медлит с его окончательным превращением в человека. По идее, конечно, приспешнику колдуна следовало бы начать с головы, а не с хвоста. Видимо, сказалась привычка к подчинению...