пойло, чтобы одурманить, обобрать и управлять тобою – безрассудным, лишенным воли и ясности мышления. Опомнись! Брось эту дрянь – сивуху. Вспомни умные сказки: “Не пей, Иванушка, – козленочком (дурачком) станешь!”»
Формально многие из окружающих поддерживали мысли об отрезвлении – оздоровлении, но как только касалось конкретных действий, всегда находились отговорки: некогда, потом, работа и проблемы, времени нет и т. п. Вот так она, алкогольная программа, и держит своих слуг-рабов на крепкой цепи.
И все-таки питейная жизнь заставляла своими проблемами со здоровьем, в семье, на работе, реже из любопытства, попытаться сделать шаги к свободе от пьянства. Среди первых слушателей, которых удалось вытащить в «Оптималист», были знакомые, хорошо видевшие мои вредные привычки и результаты избавления от них.
Они с возрастающим интересом посещали занятия, вели необходимые записи, радовались первым результатам. Но до конца, полгода, никто курс не проходил, да этого от них и не требовали. Посещаешь занятия две недели, а там – хочешь пиши, хочешь нет, никто о тебе не побеспокоится и не подстрахует.
Когда нарушаются правила ведения дневников.
Вначале я вместе со всеми радовался хорошим результатам в группах. Большинство слушателей уверенно отказывались от алкоголя и никотина, на глазах оздоравливались, расцветали и молодели. Но потом на встречи в клуб приходило все меньше народа, дневники они уже не вели. А затем почти все возвращались к исходным рубежам – в прокуренное, пьяное болото.
Такие примеры до сих пор вспоминаются с болью. Вот Борис Иванович Уланов – талантливый руководитель, классный мастер – специалист, мастер спорта по самбо, некогда призер Союза, веселый балагур, душа компании, один из моих бывших начальников. Хотя и говорят, что в армии хороших начальников не бывает, но Уланов был отзывчивым, умным, добродушным человеком. Даже в ущерб своим интересам мог постоять за подчиненного, что не мешало ему быть требовательным и строгим воспитателем.
Эрудит, юморист, остроумный рассказчик, заводила в компаниях и походах, праздниках, тамада по степенно, как и многие из таких людей, оказался в объятьях алкоголизма.
Могучее здоровье и силы были здесь лишь амортизаторами, замедлителями разрушительных процессов. Когда Борис Иванович ушел на пенсию, обстановка ухудшилась: облегченный режим, новая не обременительная работа, больше времени, чаще компании, встречи, пьянки, запои. Удалось уговорить его пойти на курсы трезвости, на собственном примере демонстрируя положительный результат. Сам еще не чувствовал тогда готовности к проведению занятий, да и Уланов, на правах старшего воспитателя, мог бы скептически отнестись к обучению в моем исполнении. Поэтому привел его в «Оптималист» к знакомому преподавателю.
Метод вдохновил, увлек Бориса Ивановича, он отказался от алкоголя, довольно легко расстался с курением, ожил, повеселел. Но примерно через два месяца, когда я спросил его об ощущениях, желаниях, планах, – услышал неожиданный ответ: «Честно говоря, веду дневник формально, делаю отписки. Стало скучно, чего-то не хватает, какая-то пустота».
Такие слова очень встревожили меня, попросил преподавателя помочь, усилить работу с Улановым.
Но, как и многие преподаватели того периода, наш был ориентирован на двухнедельный курс, а что делать дальше, представлял слабо. Нашлись лишь общие фразы: «Ну, ты держись, давай внимательнее пиши» и т. п. Отчего Уланов еще больше загрустил.
«Пишите подробнее, от души, добросовестно с юмором, как вы умеете, ведь от формализма в дневниках толку не будет», – пытался подбодрить я Уланова, но тот лишь изредка кивал головой и рассеянно улыбался. Скоро от его жены я узнал, что Борис Иванович закупил ящик водки и сорвался в жуткий запой и только сейчас, два дня, приходит в себя. Помчался к нему. Уланов с виноватой, грустной улыбкой слушал мои речи: «Давайте попробуем еще раз, обратимся к другим специалистам, строже будем вести дневники, попробуем помощь наркологов, вот тексты настроев Сытина Г. Н. против алкоголизма, может быть, они усилят действие метода...».
«Ладно, я подумаю и сообщу тебе, а Сытина оставь», – без энтузиазма ответил он.
Вместе с любимой лайкой проводил меня до трамвая и помахал прощально рукой. Душа моя сжималась от плохих предчувствий, почему-то подумалось: «Больше я его никогда не увижу». К сожалению, эта мысль оказалась пророческой: к отрезвлению Уланов так и не вернулся, а через полгода, во время очередного запоя, на даче у него отказало сердце.
В крематории, где с ним прощались, было много людей, знавших Уланова, красивые речи, заплаканные глаза, сослуживцы, родственники, бывшие друзья, собутыльники со скорбными лицами.
Пол в зале медленно разошелся, и крематорий принял гроб с телом человека, который был одним из лучших, добрых, талантливых людей, встречавшихся в моей жизни.
Как я стал преподавателем метода Шичко.
Наблюдения за итогами отрезвления в клубе «Оптималист» в течение нескольких месяцев не вызывали, мягко говоря, восторга. События зачастую развивались как в «Угрюм-реке»: «Начало хорошее, серединка кипучая, а конец страшный». Иногда такой финал затягивался на годы похмельных мучений, вечных проблем с работой, семьей, здоровьем, хождений по кругу: больница – срыв – запой – больница.
Однако, на клубных днях я нередко встречал бывших слушателей с многолетним опытом трезвости, да и сам чувствовал твердость своих позиций, возрастающую с каждой неделей, месяцем нормальной жизни. Опыт накапливался от знакомства с научной литературой, встречами с единомышленниками на съездах и конференциях. Будучи преподавателем по профессии, я уже с первых недель занятий мечтал и планировал ведение курсов по методу Шичко. Но в отличие от технических дисциплин, которые я ранее преподавал, в результате занятий по Шичко кардинально изменялась судьба человека, а неточности, слабая подготовка и даже неудачно, не вовремя, не тем тоном сказанная фраза, могли покалечить, разрушить радостное, свободное, трезвое будущее человека. Так что проведение занятий по методу Шичко – дело сверхответственное, требующее хорошей разносторонней подготовки.
Поэтому я не торопился выступать в качестве преподавателя по методу Шичко. Но это заставила сделать сама жизнь.
На пути к трезвости появился новый претендент – мой знакомый Миша, – работяга-трудоголик, вечно спешит, всегда занят на работе или на садовом участке – надо кормить детей и внуков. Всегда мечтал: «Отдохнуть бы на необитаемом острове». А пока отдых – «расслабление» пивком-водочкой от пьянства к запою.
Удалось под присмотром его жены отвести Мишу в «Оптималист», а потом с удивлением и радостью наблюдать быстрое отрезвление и возрождение лучших качеств этого человека.
Но тут «грянул гром» – прекратила работать наша секция «Оптималиста». Перестройка шла к закату, государственная поддержка исчезла, и наши клубы закрывались один за другим. Съезды и встречи соратников стали редкостью. Председатель нашего клуба неудачно попытался стать бизнесменом, потерял квартиру и исчез из поля зрения, преследуемый бандитами.
И вот Мишу решили далее вести по пути трезвости под моим присмотром-руководством. Мы победили, но пришлось ускоренно готовиться к встречам-занятиям, подбирать необходимый материал,
