БЛАГОДАРНОСТИ
Публикуя этот очерк, я должен для начала выразить благодарность двум людям, которым он многим обязан. В первую очередь Лорану Тейсу. Сам превосходный историк, он, предложив мне тему, попросил меня написать данный труд. Мало того что он проявил инициативу, но он постоянно помогал мне при работе и обогатил эту небольшую книгу, составив для нее библиографию, внимательно перечитав, исправив и дополнив мой текст. Другой человек, которому многим обязан этот очерк, — моя секретарша и друг Кристина Бонфуа, не просто технический специалист высокой квалификации, а настоящая собеседница во время диктовки. С техническими навыками у нее сочетается глубокое понимание, позволяющее ей отмечать для меня, что следует переработать или улучшить.
Кроме этих двух исключительных помощников должен поблагодарить коллег и друзей, которые оказали мне помощь, прежде всего предоставив возможность обращаться к рукописным текстам трудов, важных для моего сюжета, но еще неопубликованных. Назову трех человек, которым я больше всех обязан в этом отношении: Николь Бериу, Жером Баше и Жюльен Демад. Благодарю также Жан-Ива Гренье, которому я изложил свой замысел и который сделал мне полезные замечания.
Сочиняя этот очерк, я реализовал идеи, интерес к которым выражал еще в своих первых работах. Таким образом, эта книга в некотором роде подводит итог моим размышлениям в сфере, которую я считаю принципиально важной для понимания средневековья, поскольку в ней взгляды и практика мужчин и женщин той эпохи очень сильно отличались от наших. Я опять-таки встретил здесь другое средневековье.
ВСТУПЛЕНИЕ
Деньги, о которых пойдет речь, не назывались в средние века одним-единственным словом — ни на латыни, ни на местных наречиях. Деньги в том смысле, какой мы придаем этому слову сегодня и который дал название этому очерку, — продукт нового времени. Это уже показывает, что деньги не были персонажами первого плана в средневековую эпоху — ни с экономической, ни с политической, ни с психологической и этической точек зрения. Слова в средневековом французском языке, которые ближе всего к современному понятию денег, — «monnaie», «denier», «pecune»[1]. Тогдашние реалии, к которым можно было бы применить термин «деньги» сегодня, были не главными из воплощений богатства. Если один японский медиевист мог утверждать, что богач родился в средние века, хотя это не факт, — в любом случае богатство этого богача должно было не в меньшей и даже в большей степени состоять из земель, людей и власти, чем из денег в виде монет.
В отношении к деньгам средневековье в долгой перспективе истории представляет собой регрессивную стадию. Деньги тогда были менее важны и менее представлены, чем в Римской империи, и особенно по сравнению с тем, насколько они будут важны в XVI и тем более в XVIII в. Пусть даже деньги были реалией, с которой средневековое общество вынуждено было все более считаться и которая начинала приобретать черты, характерные для нее в новое время, — у людей средневековья, в том числе у купцов, клириков и богословов, никогда не было ясного и единого представления о предмете, который мы понимаем под этим термином сегодня.
В этом очерке наше особое внимание привлекут две темы. С одной стороны — какой была судьба монеты или, скорей, монет в средневековой экономике, жизни и менталитете; с другой — как их рассматривало христианство в обществе, где религия доминировала, как оно учило христианина относиться к деньгам и как с ними обращаться. По пункту первому мне представляется, что в средние века монета постоянно становилась явлением все более редким, а главное — очень разрозненным и разнообразным, и что эта разрозненность стала одной из причин, по которым резкого подъема экономики добиться было трудно. Что касается второго, то заметно, что стремление к деньгам и пользование ими, шла ли речь об отдельных лицах или о государствах, мало-помалу находили оправдание и легитимацию, какие бы условия для этого оправдания ни ставил институт, наставлявший и направлявший всех, — церковь.
Мне остается вместе с Альбером Ригодьером особо выделить проблему определения денег в том смысле, в каком их обычно понимают сегодня и в каком они рассмотрены в данном очерке: «Если кто-то хочет дать им определение, оно неизменно ускользает. Деньги, одновременно реальность и фикцию, субстанцию и функцию, цель и средство завоевания, прибежище и исключающую ценность, движущую силу и конечную цель отношений, невозможно заключить в единое целое, равно как нельзя свести ни к одной из этих составных частей»[2]. Я постараюсь учитывать здесь это многообразие значений и уточнять для читателя, какой смысл вкладывается в слово «деньги» в том или ином месте очерка.
Изучение роли денег в средневековье побуждает выделить как минимум два больших периода. Прежде всего — первое средневековье, скажем так, от Константина до святого Франциска Ассизского, то есть приблизительно с IV в. до конца XII в., когда деньги регрессировали, монета все более отходила на задний план, а потом лишь наметилось ее медленное возвращение. Тогда преобладало социальное противопоставление
Теперь, я полагаю, важно отметить два аспекта истории средневековой монеты. Первый: наряду с реальными монетами в средние века существовали счетные монеты, благодаря которым средневековое общество, по меньшей мере некоторые его круги, приобрело в сфере бухгалтерии искусность, какой не достигло в практической экономике. В 1202 г. пизанец Леонардо Фибоначчи, сын таможенного чиновника Пизанской республики, в Бужи, в Северной Африке, написал на латыни «Книгу абака» (счетной таблички античных времен, ставшей в X в. доской с колонками, где использовались арабские цифры), в которой, в частности, ввел такое важное для бухгалтерии изобретение, как ноль. Этот прогресс, не прекращавшийся на Западе в течение всего средневековья, привел к тому, что в 1494 г. фра Лука Пачоли составил «Сумму арифметики», настоящую энциклопедию по арифметике и математике, предназначенную для купцов. В то же время в Нюрнберге, в Южной Германии, появилось сочинение «Метод расчета».
Далее, поскольку использование денег неизменно связывалось с соблюдением религиозных и этических правил, надо указать тексты, на которые опиралась церковь, поучая и при необходимости поправляя или осуждая пользователей денег. Все они содержатся в Библии, но особо действенные на средневековом Западе брались чаще из Евангелия, чем из Ветхого Завета, кроме одной фразы, очень известной как у иудеев, так и у христиан. Речь идет о стихе 31:5 из книги «Экклезиастик» («Премудрость Иисуса, сына Сирахова»), который гласит: «Кто любит деньги, едва ли избежит греха»[3]. Позже мы увидим, как иудеи, вопреки своему желанию, в большей или меньшей степени перестали считаться с этой максимой и как средневековое христианство по мере развития нюансировало, не упраздняя, принципиальный пессимизм в отношении денег, который она внушала. Вот новозаветные тексты, наиболее повлиявшие на отношение к деньгам:
1) Матфей, 6:24: «Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне» (маммоной в позднем иудаизме называлось неправедное богатство, прежде всего в монете).
2) Матфей, 19:23-24: «Иисус же сказал ученикам Своим: истинно говорю вам, что трудно богатому войти в Царство Небесное; и еще говорю вам: удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царство Божие». Те же тексты есть в Евангелиях от Марка (10:23-25) и от Луки (18:24-
