Внезапно он полетел вверх тормашками. Ничего не видя, он дотянулся до руки Элспет:
— Этот!
Локи догадался об опасности и попытался его сбить, но Эдмунд мысленно вцепился в него что было силы. Другого шанса уже не представится. В мире не оставалось ничего, кроме огня и злобы… И еще там была темная фигурка с тонкой сверкающей соломинкой в руке. Слишком поздно вспомнил Эдмунд о грозящей ему опасности. Чудовище захлебнулось собственным огнем — хрустальный меч поразил его в самое сердце. Весь мир взорвался, и слепящую белизну этого взрыва невозможно было вынести. Потом белизна разом померкла, как затухает задутая свеча, а вместе с ней потухло навсегда и зрение Эдмунда.
Глава двадцать четвертая
Минуло всего четыре дня, а мир так сильно изменился.
Дорога, ведущая на восток, была почти пуста, когда они ступили на нее: на ней не было людей с оружием, появились лишь возчики и торговцы. Близ Венты-Булгарум они повстречали путников, клявшихся, что вторгшиеся датчане потерпели поражение от королевской рати. Вытряхивая на утреннем холодке свой спальный тюфяк, Элспет думала, смогут ли люди забыть содеянное Локи.
Нет, решила она, глядя на Эдмунда, подставлявшего лицо солнцу, которое он не мог видеть.
Она никак не могла понять, как ему удается сохранять спокойствие, принимать утрату зрения без жалоб и злобы. Она умоляла Эоланду вернуть ее другу способность видеть — смогла же она вместе со своей сестрой вылечить ей руки, — но фея печально ответила, что это ей не подвластно. Элспет чуть не разрыдалась от отчаяния, а Эдмунд нисколько не печалился.
Что ж, раз он сам не жалуется, то и ей не надо тужить. Она оглянулась на отца, умывавшего лицо в ручье, и на душе у нее так потеплело, что она почти забыла о странной пустоте в правой руке. С ней больше не было меча.
После того как она проткнула мечом Локи, шар белого огня взмыл из Каменного круга в небо и пропал без следа. В следующее мгновение она ощутила себя во власти сокрушительного безмолвия. Она очутилась в пустоте и бесплотно парила во тьме. «Наверное, я умерла», — пронеслось в голове. Но тело неторопливо возвращалось к жизни: сначала она почувствовала тяжесть, потом подергивание в руке, словно с нее до срока снимали швы. В голове у нее снова зазвучали голоса Клуарана и Ионет, такие слаженные, словно они исполняли песню, приветственную или прощальную… А потом они покинули ее — и она осталась лежать на земле, с выпавшей из руки серебряной латной рукавицей.
Она не знала, как говорить с Эоландой о потере сына. Фея оставалась с ними столько, сколько было нужно, чтобы залечить их ожоги, после чего отправилась к своему племени.
— Мне здесь больше нечего делать, — произнесла она едва слышно.
Элспет, чуть не плача, взяла ее за руку.
— Вдруг они все-таки воротятся? — сказала она неуверенно. — Я слышала их голоса, Эоланда. Знаю, что они неразлучны.
— Это все, чего он желал, — сказала Эоланда. Взяв заплечную суму Клуарана, она достала оттуда книжицу в темной кожаной обложке. — Это история меча. Ее написал Брокк, мой муж. Мой сын ее продолжил. Я намерена ее закончить, чтобы мой народ знал, что он ради него совершил и что совершила ты с твоими друзьями.
Прежде чем уйти, она отвела Элспет и Эдмунда в сторону и сняла с запястья тонкий браслет из кусочков дерева и мелких железок.
— Это все, что я могу вам подарить, — молвила она. — Но он был сделан для того, чтобы слить воедино силы двоих людей, и его чары по-прежнему сильны. Если вам придется туго, положите его у любых наших ворот, и я вас услышу.
Элспет взглянула на нее с сомнением:
— Одобрят ли это твои соплеменники? Уж я-то знаю, как они к нам относятся.
— Пришла пора это изменить, — сказала Эоланда, и глаза ее на мгновение сверкнули прежней решимостью. — Уже дважды мы действовали заодно. Иначе никто из нас не выжил бы.
Она взяла Эдмунда за руки и расцеловала его, потом обняла Элспет.
— Я тебя не забуду, — прошептала фея.
Она начертила в воздухе проход и шагнула в него. Очертания ворот растаяли, словно не было ни их, ни феи Эоланды.
В тот же день они ушли из Каменного круга. Валуны стояли закопченные, земля между ними была обуглена, но все это должно было быстро стереться. Только поблескивающие стекляшки, осколки того, что было прежде огромным чудищем-драконом, останутся на века. Больше всего их валялось там, где разгорелся решающий бой.
Кэтбар подобрал один осколок и подбросил на ладони.
— Будет что показать моим детишкам, — сказал он и спрятал реликвию.
— У тебя же нет детей! — удивленно воскликнула Элспет.
— Пока нет, — признался воин. — Но у меня еще есть время исправить это упущение. — Он улыбнулся. — Теперь на все найдется время: думаю, от нас больше не потребуется ратных подвигов. Хотя кто знает? — Он погладил у себя на плече лук и колчан, прежде принадлежавшие Клуарану. — Эоланда передала мне это оружие и велела не опозорить его. И я не опозорю. — Его лицо внезапно помрачнело. — Славный был малый!
Путь до Венты-Булгарум, где Кэтбар заступал на свой пост, занял два дня. Приближаясь к городским воротам, Элспет не могла унять тревогу: когда они с Эдмундом были здесь в последний раз, им пришлось красться, как воришкам. У Эдмунда воспоминания были еще хуже: тогда за ними охотился не кто-нибудь, а его родной дядя! Но когда Кэтбар приветствовал стражников у ворот, стало ясно, что нынче они — желанные гости.
Командира и его почетных гостей проводили в тронный зал.
К ним вышел сам Беотрих, ради такого случая прервавший совещание с советниками. Но на короля Элспет не смотрела: ведь при нем находился тот, кого она не чаяла больше увидеть.
— Аагард! — крикнула она, бросаясь в объятия старика.
— Значит, все мои тревоги позади! — сказал старик, любуясь ею. — Мне часто делалось страшно: вдруг у вас не получится? В такие минуты я клял себя за то, что отправил тебя на верную смерть. Прости, что сомневался в тебе и в Эдмунде.
Он хотел поприветствовать ее друга, но, увидев его незрячие глаза, помрачнел:
— Я видел издалека ваше сражение… Ты заплатил дорогую цену, Эдмунд. Я очень опечален, что так вышло.
Аагард рассказал, что за последние дни произошло много событий. Дружина Беотриха и вернувшиеся солдаты Суссекса сумели отбросить захватчиков-датчан, но на востоке нападения продолжались: Кент подвергся удару фанатиков, сеявших веру, опиравшуюся на пожары и кровопролитие. Но два дня назад люди из Уэссекса, вернувшиеся из Кента, донесли, что почти вся армия, с которой им предстояло сразиться в сожженной деревне, бежала. Остатки сил потерпели поражение.
— В то же утро мы сделали еще одно открытие, — важно сообщил Аагард. — Оргрим был найден в своей камере мертвым.
Эдмунд дернул плечами и что-то буркнул себе под нос. Элспет взяла его за руку, но он пришел в себя и ждал продолжения рассказа.
— Его никто не убивал, Эдмунд. Он выглядел безмятежным. Казалось, та связь с жизнью, которая у него еще сохранялась, прекратила существование. Тогда я окончательно убедился, что Локи больше нет в живых.
Беотриху не терпелось оказать честь гостям и устроить церемонию, которая бы его не посрамила. Элспет, ее отца и Эдмунда привели в Королевский совет. Под радостные крики советников Кэтбар поднял
