сиденье кто-то — Гектор! — спит.
Увидев нацеленный на него пистолет, Гектор испугался, но не сильно. Он знал, что бывают очень жестокие люди, особенно среди бандитов, которые убивают просто так или стреляют со страху, но поскольку он никогда с ними не сталкивался (у Гектора всегда была довольно спокойная жизнь, как и у большинства его ровесников на родине), то не мог поверить, будто с ним может случиться что-то плохое, хотя и сознавал, что такая вероятность не исключается.
В это время бандит, сидевший на месте телохранителя, очень быстро заговорил по мобильному телефону. Гектор не все понимал, потому что язык походил на язык Гектора, но все же отличался от него: это был местный вариант, который появился в те давние времена, когда люди из Гекторовой страны решили, будто здешние края принадлежат им. По его тону Гектор догадался, что бандит позвонил шефу и тот хочет, чтобы Гектора привезли к нему. Он подумал, что это не так уж плохо, поскольку мама (как и ваша, возможно) часто повторяла Гектору, что лучше обращаться к Господу Богу, чем к его апостолам.
Однако позже, когда он увидел шефа, Гектор засомневался в том, что мама всегда права.
Шеф смотрел на Гектора, не произнося ни слова и с таким выражением, словно перед ним стул или какой-то пакет, который занимает много места и неизвестно, что с ним делать. А в это время те двое объясняли шефу, что произошло, и голоса у них были слишком тонкими для таких высоких негров. Вы уже поняли, что они боялись своего шефа, а ведь они и сами бандиты. Представляете, что за птица был этот шеф! Как, впрочем, и два его приятеля, сидевшие с ним за столом, когда привели Гектора.
Они находились в большом доме, который когда-то был красивым, но теперь обветшал. Гектор заметил в соседней комнате на большом диване перед телевизором нескольких чернокожих красавиц в нарядных обтягивающих платьях и серьгах. Они выглядели так, словно только что вышли от парикмахера. Время от времени одна из них поднималась и с усталым видом подходила к двери, чтобы взглянуть на Гектора или послушать, о чем говорят мужчины, но Гектор старался на красавиц не смотреть, потому что ему сейчас было не до развлечений.
Шеф был одет лучше своих подчиненных, он говорил на языке Гектора без местного акцента, и Гектор догадался, что он из тех бандитов, о которых рассказывал Марсель: из тех, что приезжают сюда, потому что местная полиция не очень хорошо справляется со своими обязанностями.
Приятель шефа, сидевший за столом, сказал:
— Из-за этих двух дебилов мы теперь по уши в дерьме!
А второй приятель зло взглянул на Гектора и прорычал:
— Может, тебе мою фотографию подарить?
Гектор начал объяснять, что его пригласили на ужин в семью Мари-Луизы. Они переглянулись, а потом тот, что спрашивал насчет фотографии, воскликнул:
— Только этого не хватало!
Гектор также сообщил, что он врач (про психиатра сказать не решился, так как, сам не зная почему, побоялся, что это рассердит шефа бандитов) и друг Жан-Мишеля, доктора, который лечит младенцев в амбулаториях.
Но дальше говорить ему не дали — шеф распорядился увести его и запереть в кладовке, похожей на стенной шкаф, где под потолком висела маленькая лампочка и было полно ящиков пива. Там страшно воняло дохлой крысой, и этот запах очень не понравился Гектору.
Через тонкую дверь Гектор слышал, о чем говорят бандиты.
Согласие между ними явно отсутствовало, они, похоже, ссорились. Понять их было довольно сложно, но Гектор разобрал примерно следующее.
— И сколько можно получить? — все время повторял один из них.
А второй неизменно отвечал:
— Прекрати, это белый, они не оставят нас в покое.
Тогда первый снова подхватывал:
— Вот именно, белый, значит, дорого стоит.
А третий раз за разом возражал:
— В любом случае он нас уже видел.
Гектору показалось, что эти слова принадлежали шефу.
Тогда ему стало довольно грустно, так как он начал подумывать, что скоро умрет.
Гектор размышляет о своей смерти
Гектор и раньше довольно часто задумывался о смерти. Еще когда он изучал медицину, ему доводилось видеть в больнице немало умирающих. В те времена он и его друзья были очень молоды, а большинство умирающих — значительно старше, поэтому им казалось, что это случается с какими-то совсем иными, не такими, как они, людьми. Они, конечно, понимали, что это заблуждение, однако, как уже говорилось, знать и чувствовать — совершенно разные вещи, и по-настоящему имеет значение только то, что чувствуешь.
Он видел людей, которые умирали спокойными, даже почти довольными. Они делились на несколько категорий. Те, кто очень устал от своей болезни, утверждали, что их жизнь стала слишком утомительной, и радовались возможности покончить с ней. Встречались и такие, кто очень верил в Бога: для них смерть являлась всего лишь переходом из одного состояния в другое, поэтому они не печалились. Наконец, некоторые полагали, что хорошо пожили, и поэтому, заявляли они, нет резона жаловаться на то, что их жизнь прерывается.
Эти последние, те, что могли так сказать, чаще всего были, естественно, преклонного возраста.
Однако время от времени в больницу попадал человек молодой, как Гектор и его друзья, но с очень тяжелой болезнью, и они изо дня в день наблюдали, как он худеет, страдает, плачет и в конце концов умирает. В этих случаях они не могли не испытывать потрясения, как ни старались относиться к произошедшему как к возможности лучше изучить медицину.
Когда Гектор выбрал психиатрию, он сказал себе, что преимущество этой прекрасной профессии в том, что психиатр не часто видит смерть пациентов. Тогда как врачи других специальностей (мы не будем здесь их называть, чтобы не пугать вас заранее, если однажды вам придется обратиться к одному из таких врачей) нередко с ней сталкиваются. Гектору были даже знакомы некоторые из таких специалистов: они обращались к нему, потому что со временем начинали плохо переносить смерть своих больных. Гектор прописал им немало таблеток и занимался с ними психотерапией.
Наконец, случалось Гектору видеть, как уходят люди, которых он любил, но и тут речь шла о тех, кто постарше, за исключением одной его подружки. Кстати, ее он часто вспоминал, прикидывая, сколько бы ей сейчас было лет и о чем бы они могли поговорить.
Все сказанное, возможно, объяснит, почему Гектор не дрожал от страха, сидя в своей маленькой кладовке, воняющей дохлой крысой. Дело в том, что если о чем-то часто думать, это страшит вас все меньше и меньше.
И вот он сказал себе, что, даже если теперь умрет, все-таки он успел пожить хорошей жизнью: у него были добрые папа и мама, отличные приятели, он несколько раз сильно влюблялся, выучился увлекательной профессии, много и интересно путешествовал, часто, как ему казалось, приносил пользу людям и никогда не переживал большого несчастья. Так что его жизнь была лучше, чем у многих известных ему людей, и безусловно лучше, чем у большинства обитателей планеты.
Он, конечно, не успел сделать маленьких Гекторов или Гекторин, но это тоже к лучшему, так как иначе они сегодня стали бы сиротами.
Так что страх смерти не был для него самым тяжелым испытанием. Нет, Гектора больше всего мучили мысли о людях, которых он любил и которые его любили, о том, что он их больше не увидит и как они будут несчастны, когда узнают, что он умер.
Он думал о Кларе и о том, как ей будет больно, когда ей это скажут. И тогда ему вспомнилось многое — и ее смех, и ее слезы, и как она разговаривала с ним, и как спала, прижавшись к нему.
Он чувствовал, как сильно любит ее и что она тоже его любит и будет, наверное, сильно
