Жанет в отчаянии прикрыла глаза и в этот миг, повинуясь неконтролируемому порыву, уткнулась лбом в плечо Гартье.
— Ах, если бы вы знали, как мне плохо! — прошептала она, кажется совершенно неуместно разорвав какую-то его фразу.
Филипп принял все это за жест безоговорочной капитуляции.
— Милая моя, любимая моя… — Он принялся целовать ее лицо. — Я готов сделать все! Я готов… чтобы тебе стало хорошо! Я…
Звонкая пощечина остановила поток его красноречия.
Наступила тишина, даже музыканты перестали играть и вскочили со своих стульев. Все гости обернулись к ним. Гартье стоял на середине песчаной площадки и прижимал ладонь к левой щеке. Напротив него, отступив на безопасное расстояние, тяжело дышала Жанет. Казалось, она не только не боялась осуждения окружающих, но и при необходимости готова была повторить пощечину.
Гартье поклонился ей и, тихо сказав «простите», ушел куда-то. На негнущихся ногах Жанет подошла к столику Стена и Оливии.
— Ты ведешь себя просто безобразно, — тихо сказал Стен.
— Почему? Я не могу потанцевать с мужчиной? Или, может, я не могу дать ему пощечину, если он слишком нагло себя ведет?
— Этот мужчина — главный виновник и спонсор сегодняшней вечеринки. Я думаю, оплачивая этот вечер, он ожидал получить от него несколько иные впечатления.
Жанет пристально посмотрела на него.
— Если ты рассуждаешь по принципу «кто платит, тот может позволить себе все», то, поздравляю тебя, ты — циник и сноб! Это во-первых. Во-вторых, никто и никогда не имеет права оскорблять женщину, даже именинник. Особенно именинник! Именинник — это человек, который должен уважать себя, свой собственный праздник, а не вести себя на нем как последняя свинья!
— Все равно, — спокойно возразил Стен, — ты должна соблюдать нормы приличия. Это я говорю потому, что Ивелю было просто неприятно на вас смотреть.
Жанет закашлялась.
— Ивелю? Нас видел Ивель?.. Я думала, он спит…
— Он не спит и еще достаточно бодро держится на ногах. Правда, не знаю теперь, насколько его хватит после ваших с Гартье эскапад.
— О боже! — Жанет закрыла лицо руками.
— Да! — назидательно добавил Стен. — Так себя при муже не ведут. Извини, я не хочу отчитывать тебя, ты уже большая девочка, но… Сначала этот тип в красных плавках обнимал тебя на пирсе, потом — Гартье… Если бы ты путешествовала без мужа, это было бы полностью твое дело. Ну а так… сама понимаешь.
Жанет подняла несчастный взгляд на Оливию, но та хранила молчание, опустив глаза, как всегда, когда считала, что муж не прав, но не хотела возражать ему.
— Ничего вы не понимаете, — вздохнула Жанет. — Да если бы ты сам был на моем месте…
— Я никогда на твоем месте не окажусь! Я…
В этот миг на их столик налетел вихрь. Дальнейшее происходило настолько быстро, что никто ничего не успел сообразить. Молодая длинноногая девица с радостным визгом и распахнутыми объятиями с разбегу запрыгнула на колени к Стену и принялась его целовать.
Несколько секунд Оливия и Жанет сидели словно статуи. Потом Жанет, понимая, чем пахнет дело, робко хохотнула. Это вывело девицу из глубокого поцелуя.
— Стенни! Стенни! Как я рада тебя видеть, лысый чертяка! Ну ты помнишь своего пупсика? Ты помнишь Новый Орлеан? О-о-о! Стенни! Я хочу повторить! У меня так ни с кем не было!
Жанет захохотала в полный голос. Стен вяло пытался отбиваться, изо всех сил сохраняя спокойное выражение лица. Оливия по-прежнему не поднимала глаз.
— Ну что с тобой, Стенни?! Приходи ко мне сегодня, я живу во-о-он в том отеле, номер триста пять. Или вы уплываете ночью?
Жанет уронила голову на скрещенные руки, ей казалось, что она сейчас лопнет. Лицо Стена стало несчастным:
— Мисс, я право… не понимаю…
— Брось, Стенни! — Девица принялась целовать его шею. — Ах ты, старый дряблый цыпленок!.. Слушай! Говорят, ты тут с женой? А где она? Надеюсь, эти две подружки — не ее родственницы? — Девица нагло подмигнула Жанет.
— Вот она, — выдавил из себя Стен, кивнув на Оливию, и дальше Жанет уже не могла смеяться, только стонала. Такого цирка она еще не видела!
Девица захохотала.
— Брось чудить! Не поверю, что эта милашка вышла замуж за такого… Постой, а ты что, и правда его жена?
— Да, — бесцветным голосом сказала Оливия. На нее было больно смотреть.
— Тогда… Ой! — Девица вскочила, одергивая короткую юбчонку. — Ой, это… извините! Это были не мы!.. Извините! — Она убежала.
Стен встал:
— Простите, дамы. Мне надо побыть одному.
Жанет шумно вздохнула, опустив голову. Внутри все клокотало от смеха. Стен был просто великолепен: «Я на твоем месте никогда не окажусь!» Она подавила очередной смешок и положила ладонь на руку Оливии.
— Мы не заслуживаем этого. Не надо переживать.
— Ничего, — ответила та, грустно улыбаясь. — Я привыкла.
— Господи! — вырвалось у Жанет. — За что мы такие несчастные?
— За деньги.
Снова сердце Жанет будто сковало железными обручем: Оливия терпит старого лживого Стена за деньги. А у нее — нет ничего. Единственный капитал — за проданную квартиру матери — отняла Анна, чтобы положить деньги на счет сына, которым распоряжалась сама. Ивелю почти сорок, а Анна до сих пор руководит его делами… Но бог с ним, с сыном, главное, что у нее, у Жанет, теперь ничего нет за душой!
Ни-че-го.
В этот миг за столик упало что-то тяжелое и пахнущее алкоголем. Не отнимая ладоней от лица, Жанет прошептала:
— Ивель.
— Да! Да, это именно я! Ну что, пошли спать?
— Я не устала.
— Зато, по-моему, ты уже переделала все свои дела. Облизала и обтерла всех французов.
— Алекс тоже француз? — невольно загоревшись интересом, спросила Жанет.
— Ах он уже Алекс! Я смотрю, ты с пользой проводишь время!
— Иди, прошу тебя. Ты не адекватен.
Он не слушал:
— Но Гартье ты хорошо врезала! Молодец, я тобой горжусь! Хочешь, я ему добавлю?
— Иди спать!
— А как же ты? Прелесть моя, кто же тебя проводит ко мне: тот в красных трусах или этот, в шортах и с бабочкой, то есть Гартье?
— Ивель!
— Знаешь, а мне кажется, что твой голый Алекс вел себя гораздо более скромно, хотя обнимал тебя тоже голую. А вот Гартье…
— Я прошу тебя!
— Это какое-то сумасшествие, — вдруг сказала Оливия, вставая со стула. — Извините, мне пора!
Жанет молча повернулась спиной к Ивелю и принялась смотреть на океан. Туча прошла стороной, во
