— Три дня назад. Даже после того, как я пересекла границу, мне приходилось соблюдать осторожность. Я сутки скрывалась, потом меня посадили на поезд.
— Что ты намерена делать дальше? — высокопарно поинтересовался он.
— Дальше? — Она непонимающе уставилась на него. — А что я должна делать дальше? Я приехала к тебе. Ты мой муж.
— Уже не муж. Ты развелась со мной шесть лет назад.
— Что? — подскочила Таня. — Это неправда. Ты лжешь!
— Нет, не лгу. Шесть лет назад ваше правительство сообщило, что все граждане, состоящие в браке с иностранцами, разводятся с ними.
— Ты должен был понимать, что я ни за что этого не сделала бы!
— А откуда я мог знать? — Она пошатнулась, и сострадание к ней заставило Адриана подойти поближе и осторожно усадить ее обратно на стул. — Ты ведь обо всем знала, Таня. Я ни в чем тебя не виню. Я понимаю, что у тебя не было выбора…
— Я ничего не знала! — в отчаянии воскликнула женщина. — Я знала только, что ты не отвечаешь на мои письма — что все мои попытки как-то связаться с тобой ни к чему не приводят. Словно ты умер. Мне никто ничего не говорил о разводе. Никогда! Все время, что мы были в разлуке, я только и жила ожиданием нашей встречи… ждала, когда снова увижу тебя…
Она разразилась безудержными рыданиями, и он неловко похлопал ее по плечу.
— Прошу тебя, не плачь. Теперь ты в Англии и тебе ничего не угрожает. Прости, что встретил тебя так холодно, но пойми, я не ожидал тебя увидеть и… был весьма потрясен.
Потрясен. Это был такой деликатный эвфемизм, что она чуть не рассмеялась. Если бы не было так горько. Мало того что она была иностранка, в чужой стране, к тому же еще человек, к которому она приехала, не рад был ее видеть.
Она внимательно посмотрела ему в лицо, пытаясь догадаться, о чем он думает. Но Адриан ничем себя не выдал, и ей показалось, что она смотрит в лицо совершенно чужого, незнакомого ей человека. Но ведь он не был чужим. Это был мужчина, за которого она когда-то вышла замуж и чье кольцо до сих пор носила.
— Естественно, ты останешься у нас, пока не решишь, куда ехать дальше, — сказал Адриан. — Если я могу тебе чем-то помочь…
— Мне ничего от тебя не нужно, — взорвалась она. — Ничего!
— Ты так говоришь, потому что ты сейчас расстроена. Я все равно чувствую за тебя ответственность и обязан о тебе позаботиться.
— Мне не нужна твоя забота! — воскликнула она. — Мне нужна любовь!
— Думаю, нам не стоит говорить о любви. Прошло восемь лет с тех пор, как мы последний раз виделись, и за это время оба мы изменились.
— Я-то не изменилась, — горько сказала она. — Я все такая же. И всегда останусь такой. — Руки ее вспорхнули вверх. — Ты так быстро забыл все, что было? И даже теперь, когда мы вместе, ты ничего ко мне не чувствуешь?
Он порывисто отвернулся.
— Нет. У меня больше нет к тебе никаких чувств. Ты развелась со мной шесть лет назад. Узнав об этом, я уже не мог любить тебя по-прежнему. Прости, Таня, но нет смысла скрывать от тебя правду.
Таня отчаянно пыталась защититься от его слов, но они болезненно, убийственно проникали в нее.
— Ты хочешь сказать, что больше не любишь меня?
— Я хочу сказать, что мы теперь совсем другие люди, — не те юноша и девушка, что поженились восемь лет назад. Мы расстались не по своей воле, но это случилось — и мы не можем повернуть время вспять.
Она долго не произносила ни слова, нервно сжимая руки, нащупывая пальцем обручальное кольцо.
— Ты не любишь меня, потому что я стала некрасивой?
— О господи! — невольно вырвалось у него. — Не говори так. Это не имеет никакого отношения к твоей внешности.
— Имеет, — прошептала она. — Я для тебя чужая. Теперь я понимаю. — Таня встала и увидела свое отражение в большом зеркале, обрамленном тяжелой золоченой рамой, висящим над мраморной каминной полкой. — Да, — задумчиво произнесла она, — когда я смотрю в зеркало, я вижу в нем лицо старухи. Женщины, постаревшей прежде времени. — Она пошла к двери. — Больше не о чем говорить. Я пойду.
— Но куда?
— Поеду в Лондон. Я боюсь идти в ровнийское посольство, хотя там может быть общежитие…
— Не говори глупости. Ты останешься у нас, пока мы не решим, что делать. Я знаю, ты разочарована моим приемом, но… будь благоразумной.
— Благоразумной, — словно эхо, повторила она. — Ты, видимо, часто употребляешь это слово. Хорошо, Адриан, какого благоразумного поступка ты от меня ждешь?
— Прежде всего, сейчас ты должна лечь и отдохнуть. У тебя измученный вид.
— Я не спала с тех пор, как уехала из Ровнии, — призналась она.
— Потом я… потом мама выделит тебе комнату, где ты будешь жить. Когда хорошенько выспишься, все предстанет в другом свете. Думаю, до той поры стоит отложить все дальнейшие разговоры.
— Очень, очень благоразумное решение, — спокойно сказала она.
Если он и уловил насмешку в ее словах, то не подал вида.
— Тебе принесут ужин в комнату, — просто сказал он.
— Я не хочу есть.
— Когда примешь ванну и отдохнешь, захочешь.
Ни говоря ни слова, она вышла в коридор. Адриан пошел за ней. Его жена постеснялась зайти в гостиную и стояла на пороге, переминаясь с ноги на ногу, пока он разговаривал с матерью. Она стояла далеко и не слышала, о чем они говорили, но увидев, как разволновалась пожилая дама, подошла к ней.
— Думаю, Адриан прав. Вам следует отдохнуть, — сказала миссис Честертон. — Вы, должно быть, устали после столь долгого путешествия.
Таня чувствовала, что голос изменяет ей. Не в силах вымолвить ни слова, девушка только кивнула и покорно пошла вслед за свекровью по великолепной лестнице вверх, на второй этаж. Хотя женщина, которая торжественно шествовала впереди с прямой спиной, больше не приходится ей свекровью, потому что она уже не жена Адриана. Она чужая, в чужом доме, нежеланная, лишняя. Чем быстрее она от них уедет, тем лучше.
Утреннее солнце по-хозяйски проникло в спальню. Таня откинулась на мягкие подушки и огляделась. Комната была прекрасно обставлена. Пол устилал мягкий зеленый ковер, оттеняющий плотные гладкие занавески с цветочным узором, которые ярко пестрели на фоне светло-кремовых стен. На изящном деревянном столике возле кровати стоял поднос с остатками еды: это был ужин, который послал ей вчера вечером Адриан.
Адриан… Она больше не могла думать об этом неприступном человеке как о том юноше, за которого вышла замуж восемь далеких лет назад. Все долгие годы разлуки она хранила в сердце его образ, но, когда ее воспоминания столкнулись с жестокой реальностью, прошлое исчезло под их натиском.
Возможно, это случилось потому, что она хотела увидеть его таким же, как в день прощания в аэропорту, когда они поцеловали друг друга в последний раз. Она была готова к тому, что найдет его изменившимся, повзрослевшим, посуровевшим. Но она не могла предположить, что за восемь лет этот человек изменится до неузнаваемости.
Как холодно он смотрел на нее! Ее муж быстро справился с ужасом, мелькнувшим в глазах, но недоверчивость и холодность остались. Когда он положил руки ей на плечи, в этом легком прикосновении не было любви и нежности, только отвращение, которое супруг всеми силами пытался скрыть.
Таня выскочила из постели и подбежала к большому зеркалу. На нее смотрело лицо с ввалившимися щеками и огромными глазами. Кожа была еще гладкой, но в лице не было ни кровинки; светлые волосы
