использовать прибрежную гальку, заварив ее кипятком. Пока чай готовился, Хитрюга сыграл несколько мелодий на аккордеоне, благодаря чему, чай получился самого высшего качества.
Четверо друзей вскоре разговорились с мухами, которые рассуждали спокойно и вежливо, хотя в голосе их и слышался немного звенящий акцент — оттого, что у каждой из них в зубах была зажата маленькая щеточка для чистки одежды, вызывающая подобный эффект.
«Не соблаговолите ли вы мне пояснить, — обратилась к ним Фиолетта, — почему вы проживаете в этих бутылках. А если даже и в бутылках, то почему именно в голубых, а не в зеленых, пурпурных, или желтых хотя бы?»
Самая пожилая старуха–муха ответила ей так: «Мы, вернее наши пра–пра–пра–пра–пра–деды как–то обнаружили, что эти бутылки пригодны для проживания, и мы с тех пор стали жить тут. А когда приходит зима, мы переворачиваем бутылки вверх дном и, таким образом, совсем не мерзнем. Вы ведь прекрасно понимаете, что с бутылками любого другого цвета это сделать было бы невозможно»
«Конечно, невозможно, — сказал Слингби, — но могу ли я взять на себя смелость спросить вас, чем вы, собственно говоря, питаетесь?»
«В основном, лепешками из устриц, — ответила муха. — А когда их не хватает, то клубничным уксусом и русской кожей, сваренной до состояния желе».
«Как вкусно!» — воскликнул Парниша.
А Лионель воскликнула: «Ура!»
На что все мухи прожужжали: «Жура!»
Вскоре Старуха–муха объявила о том, что настал час пенья вечерней песни, и по сигналу все мухи вдруг великолепно зажужжали, (правда, немного в нос), а над водой раздались мелодичные и протяжные звуки, отражаясь и повторяясь над вершинами зеленеющих холмов, с той чистой и шелковистой учтивостью, что присуща только истинной добродетели. Луна рассеяно светила с усыпанного звездами неба, и свет ее освещал гладкие и блестящие бока, крылья и спинки мух каким–то особенным и в то же время обыкновенным блеском. Вся природа в это время жизнерадостно отвечала им лазурным светом.
Многие годы спустя, друзья вспоминали этот вечер как один из счастливейших в своей жизни. Лишь глубокой ночью Хитрюга поднял паруса лодки, чайник и маслобойка были убраны на место, а кошечка встала у штурвала. Каждый путешественник нежно распрощался с мушками, а те подошли к самому берегу, чтобы поглядеть на отплывающих.
В знак уважения и признания, Фиолетта сделала глубокий реверанс почти до земли и воткнула одно из нескольких оставшихся попугаичьих перьев в прическу самой приятной мухе, а Слингби, Парниша и Лионель предложили им три маленьких коробочки, в которых находились черные булавки, сухой инжир и слабительное. После такого приятного расставания друзья оставили эту счастливую землю навсегда.
Переполненные нежными чувствами, четверо маленьких путешественников немедленно запрыгнули в чайник и быстро уснули. Но пока они плыли вдоль берега, все сильнее удаляясь от Земли Счастливых Мух, где–то неподалеку отчетливо раздавались звуки сдерживаемых рыданий, а еще, сквозь шум волн было слышно, как множество прелестных существ грустно, синхронно сопели в свои носовые платки.
После всех этих событий некоторое время ничего особенного не происходило, если не считать того момента, когда путешественники проезжали мимо длинного песчаного пляжа, и перед ними предстало приятное и необычное зрелище: бесчисленное множество крабов и раков. Их было около шести или даже семи тысяч, и они сидели у кромки воды и старались распутать огромный моток светло–розовой шерсти. Время от времени они смачивали ее жидкостью, состоящей из лавандовой воды и светлого глинтвейна.
«Не требуется ли вам, О, хрустящие рачки, наша помощь?» — спросили человечки.
«Сердечное вам спасибо, — отвечали крабы и раки. — Мы пытаемся связать шерстяные варежки, но не знаем как».
«Скажите, ваши клешни съемные или они не отвинчиваются?» — поинтересовалась Фиолетта, которая была хорошо знакома с искусством вязания варежек.
«Они съемные,» — ответили крабы, и тотчас рядом с лодкой появилась внушительная кучка клешней, с помощью которых Фиолетта распутала всю розовую шерсть и связала самые великолепные варежки, какие только можно себе представить. Ракообразные привинтили свои клешни обратно, радостно натянули варежки себе на запястья и быстро пошли прочь, на задних ножках, распевая серебристыми голосами песни в минорном ключе.
Путешественники поплыли дальше и достигли просторной и широкой равнины, очень пугающих размеров, на которой сначала ничего не возможно было увидеть. Позже путешественники заметили появившийся на расстоянии объект, который при ближайшем, пристальном рассмотрении оказался чем–то в большом белом парике, сидящим в кресле из бисквита и устричных раковин. «Этот объект не похож на человеческое существо,» — с сомнением сказала Фиолетта. Они долго не могли определить, кто же это был, пока Хитрюга (который ранее уже путешествовал вокруг света) не воскликнул осторожно, но довольно громко: «Да это же кооперативный кочан цветной капусты!»
Это было правдой, и вскоре они обнаружили, что объект, показавшийся им огромным париком, на самом деле просто верхушка кочана цветной капусты. У кочана совсем не было ног, но это не мешало ему неплохо ходить, грациозно покачиваясь на единственной капустной кочерыжке. Благодаря ей, он наверное хорошо экономил на обуви и носках.
Пока вся компания рассматривала объект из лодки со смешанным чувством нежности и отвращения, он вдруг поднялся и немного тяжеловато поспешил к заходящему солнцу, в сопровождении двух доверчивых огурцов и множества водоплавающих трясогузок, следующих за ним по трое в ряд. Все они, в конце концов, исчезли из виду на западном краю неба в кристальном песочном облаке.
Эта восхитительная картина, конечно же, глубоко потрясла наших путешественников, и они сразу вернулись к своей лодке с разыгравшимися аппетитом и легкой отдышкой.
Вскоре путешественникам пришлось плыть вблизи высоких нависающих скал, на вершине одной из которых сидел необычный маленький мальчик, в розовых бриджах, с оловянной тарелкой на голове. Мальчик внезапно швырнул огромной тыквой в лодку, от чего она мгновенно опрокинулась.
Это происшествие, однако, не повлекло за собой серьезных последствий, ведь все члены команды умели неплохо плавать, и плыли они практически до тех пор, пока в небе не показалась луна и вода не стала ощутимо прохладной. Тогда они вдруг нечаянно очутились вблизи своей лодки.
Хитрюга, тем временем, успел зашвырнуть тыкву обратно с такой силой, что она ударилась о скалу, на которой сидел странный мальчик в розовых бриджах. Так как тыква была начинена шведскими спичками, она незаметно взорвалась на тысячи кусочков, вследствие чего скалы загорелись, а странный маленький мальчик нагревался, нагревался, нагревался, и, в конце концов, его розовые бриджи стали зелеными, а нос слегка подгорел.
Через несколько дней после этого приключения, друзья оказались там, где не было ничего, кроме небольших котлованчиков, наполненных вареньем из шелковицы. Все это являлось собственностью маленьких желтоносых обезьянок, обитавших в той местности, которые таким образом заготавливали варенье на зиму, а зимой смешивали его с прозрачным супом из вьюнков и подавали в китайских пиалах из веджвудского фарфора, которые повсюду росли в этой местности. Только одна из желтоносых обезьянок стояла на страже котлованчиков, да и та крепко спала. Однако четверо путешественников, Кошечка и Хитрюга были просто в ужасе от кровожадного храпа, издаваемого обезьянкой. Так что, они успели взять с собой только маленькую чашечку варенья и незамедлительно вернулись к лодке.
Но тут — о Ужас! — они увидели, что их лодка (вместе с маслобойкой и чайником), оказалась в зубах у гигантского Морпа Ука, свирепого водяного существа, вид которого внушал ужас, а встреча с ним на этой широте и долготе не предвещала ничего благоприятного. В тот же миг, прекрасная лодка была раскусана на миллион биллионов тысяч кусочков, а Фиолетте, Слингби, Парнише и Лионель стало совершенно ясно, что
