всеми нами. Мы делали дело всей нашей жизни. — Он обвел рукой группу Небесных. — Наша жизнь ушла на то, чтобы осуществлять связь между простолюдинами на Меланже и остальным миром. Только благодаря этому в нужный день Дальние Башни Волшебника смогли здесь приземлиться. Наша работа была легкой и безопасной — провести всю жизнь в тесной хрупкой скорлупке корабля, где любая мелкая неисправность или случайность может стоить жизни. Мы прошли через грозные опасности, как и вы, наши переживания тоже были очень нелегкими.
Не многие из нас имеют семью, мы не можем рисковать судьбой жен и детей. Мы посвятили свои жизни одному великому дню —
— Я знаю, что вам тоже пришлось нелегко, — размеренно произнесла Лапен, — но у нас были разные мучения, разная боль. Не забывайте, вы жили свободными людьми.
Дирк гневно глянул на великаншу.
— Свобода! Ни один из нас не был свободен! Пятьсот лет мы были рабами одной идеи — вашего освобождения. Но ваше освобождение стало и нашим освобождением. А вы теперь говорите, что здесь нет для нас места, что мы не можем вернуться домой!
— Да, Дирк Дюлейн, — Дирк слышал боль в ее голосе, — вы стали чужими. Все вы, Небесные, слишком далеко ушли от нас, вы не сможете здесь жить. У нас с вами разные взгляды на мир и на жизнь.
— Вам не отказывают от дома, — вступил в разговор Хью, — вы можете поселиться среди нас, вам дадут землю, вам окажут любую помощь. Мы поделимся с вами богатствами лордов. Можете начать торговлю, устроить мастерские — нам как раз это очень нужно. Мы построим школы, где вы будете нас учить. Вас будут окружать почет и уважение...
— Но вы не допустите нас до управления страной, — мрачно сказал Доминьи.
Хью посмотрел прямо ему в глаза и кивнул:
— Не допустим.
Дирк шепнул ему на ухо:
— Нечего ждать этого от них, капитан. Вся наша работа, все наши надежды...
— Они должны понять и создать закон, они же теперь верховная власть!
— А если напомнить им о наших кораблях, наших пушках?
— Не будем же мы стрелять по своим, — ответил Доминьи, все еще продолжая сверлить взглядом Лапен.
— Она, разумеется, это понимает. Она пользуется нашей добротой! Капитан! Это же несправедливо! После стольких лет нашей работы ради них!
— Ты, что, Дюлейн! Ждал благодарности?
Дирк грустно покачал головой.
— А что вы скажете обо мне? — раздался грохочущий голос от дальней стены.
Все головы повернулись к гиганту.
Гар поднялся на ноги, держа в руках обломок дубинки, и в упор смотрел на Лапен. Он шагнул и медленно подошел к помосту.
— А со мной что будет? Мне тоже не дадут здесь права голоса?
— Ты — Декейд, — воскликнула, сияя глазами, Мейделон.
— Ты — Декейд, — эхом ответила ей Лапен. — Твой голос всегда будет услышан. — Она поднялась, как величественная гора. — Приди. Займи среди нас место судьи. Твой голос будет решающим во всех наших делах. Стоит тебе только пожелать этого. Ты — Декейд.
— Я — не Декейд, — хрипло сказал Гар. Над площадью повисла тишина. И снова все глаза устремились на гиганта.
Он медленно поднял обломки дубинки.
— Декейд жил в этом. Это — сломано. Декейд ушел. Я снова стал самим собой. Я снова тот, кого вы называли Гаром.
Мамаша Лапен открыла от изумления рот. В глазах Мейделон стояли слезы горя. Дирк видел, что она пыталась улыбнуться сквозь слезы.
— Это еще не все, — горько усмехаясь, сказал Гар. — Вы должны знать, что я — чужеземец. Ну что, вы и теперь дадите мне решающее слово в вашем правительстве?
— Нет. Не дадим, — хмуро сказала Лапен.
Гар кивнул. Казалось, он доволен суровым ответом.
— Не дадите голоса тому, кто принес вам победу? Тому, кто носил в себе Декейда?
— Перестань нас мучить! — закричала Лапен. — Ты заслужил все, все, но мы не можем этого допустить.
— Да я все понимаю, — тихо сказал Гар, — и облегчу вашу совесть. Знайте же, что мое имя — д’Арманд и что я младший сын из благородного дома!
Простолюдины издали общий вздох, а лорды зашипели. Охранники схватились было за оружие, но лорды уже не представляли опасности.
Лапен наконец обрела дар речи.
— А где же Декейд?
— Он выполнил свою задачу, он утолил свою жажду, у него теперь нет цели. И поэтому я смог освободиться от него, поэтому сломал его дубинку. Он вернулся обратно в свой вековой сон. А у меня снова моя собственная жизнь и я опять — хозяин своему телу.
Гар спокойно стоял среди моря горящих глаз, не обращая внимания на растущий на площади ропот.
Лапен подняла руку, и шум стих.
— Декейд ушел, и это был его выбор. Но зачем было ломать дубинку?
— Декейд убил бы любого, кроме меня, кто захотел бы владеть дубинкой.
Медленно Лапен протянула руку.
— Отдай нам эти обломки.
Дирка передернуло, когда он представил себе, как простолюдины один за другим будут пытаться соединить части дубинки.
— Отдай нам остатки дубинки! — закричал Хью, и его команда Лесных двинулась к Гару, но остановилась, все еще с благоговением глядя на гиганта, сжимающего в руках половинки магического оружия.
Площадь хранила молчание.
Гар стал на колени, положил на землю части дубинки и сказал, грустно улыбнувшись:
— Пусть кто-нибудь возьмет ее.
Все глядели на дубинку со страхом. Даже Хью, шагнувший вперед, снова отступил назад.
Дирк каждым нервом, всей кожей чувствовал напряжение, исходящее от толпы.
Гар обернулся к помосту и поднял глаза на Лапен.
— Я — чужеземец, как и те Небесные, которым вы отказали в праве голоса. Но я носил в себе вашего героя, и это была нелегкая ноша. Без него вы до сих пор оставались бы рабами. Без меня вы не стали бы свободными людьми. И теперь вы лишаете меня права голоса. Я снова спрашиваю вас: готовы ли вы принять меня к себе?
Дирк снова увидел глаза Мейделон, полные страдания и надежды.
— Нет, — с трудом выговорила Лапен. — Мы полны благоговения к тебе, но тебе не место среди нас. В тебе течет кровь лордов.
— Так я и думал, — хмуро сказал Гар и обернулся к простолюдинам: — Я пришел сюда ради вас. Я сражался и проливал свою кровь. Теперь вы меня изгоняете. Но я выполнил свою работу и теперь — ухожу.
Он опустился на колени, поднял обломки дубинки и выпрямился.
— Я забираю дубинку с собой, потому что это оружие такой силы, что вам с ним не совладать.
Поднялось злое ворчание, но Гар остановил его, крикнув:
— Попробуйте только помешать мне!
Хью поднял лазерный пистолет, но Лапен ударила его по руке.
