отважными воинами, чтобы сражаться с гигантами.
— А мужчины гораздо сильнее женщин, — с горечью в голосе произнесла Алеа. — Вот поэтому мужчины и старались всячески подчеркнуть свою значимость и свое превосходство...
— Так называемые представители сильного пола пришли к мнению, что женщины существуют лишь для того, чтобы заботиться о них и выполнять всю тяжелую работу, чтобы мужчины могли без всяких хлопот воевать, — подхватил Гар. — Из этого стало проистекать и все остальное. Получило моральное оправдание рабство — ведь женщинам одним не под силу вести хозяйство. Поэтому стали захватывать в плен и обращать в рабство людей либо слишком высокого, либо слишком низкого роста. Хотя тех, кому было суждено превратиться в гиганта, отправляли в ссылку; так же поступали и с тем, кого природа одарила ростом карлика. Выжили из отщепенцев далеко не все, однако те, кому все-таки посчастливилось остаться в живых, сумели создать свои собственные семьи.
— Получается, что сейчас на нашей планете существует три разных племени, три разных народа... Так? — спросила Алеа.
— Да, именно так, — кивнул Гар. — Но не забывай о том, что только одна раса сделала основой своего существования племенную рознь и ненависть к чужакам. Две другие выжили благодаря тому, что научились доверять друг другу.
— А что означают твои «радио» и «компьютер»? Неужели в Мидгарде забыли, как их делают?
— Видишь ли, насколько я понял, здесь кто-то умеет хотя бы обращаться с радиопередатчиком, — ответил Гар. — Я предполагаю, что в Совете королей и баронов вспомнили, как это делается. Так что они наверняка могут управлять при помощи радио боевыми действиями и подслушивать замыслы и карликов, и гигантов.
— Мой бедный, несчастный народ! — На глаза Алеа навернулись слезы. — Такой темный, такой разобщенный! Сможет ли он когда-нибудь возродиться к нормальной жизни и стать на путь истинный?
— Конечно, сможет! — заверил ее Гар. — Для этого понадобится время, очень много времени, но ведь то, что разрушено, всегда можно отстроить заново.
— Но ведь я-то ничем не могу в этом помочь!
— Можешь. Несомненно, можешь.
Гар тепло улыбнулся девушке и нежно посмотрел на нее.
Алеа перехватила его взгляд и на секунду задумалась над тем, что же такого в ней могло вызвать интерес Гара.
— Что же я могу сделать? — почему-то шепотом спросила она и снова задумалась над тем, какая же может быть народу от нее польза.
— Рассказывай легенду о Думи каждый раз, когда у тебя появится возможность это сделать, — ответил Гар. — Рассказывай сказку о Таммузе. То, что один сказитель утратил, другой может восстановить на пользу своему народу.
— Но как? — непонимающе посмотрела на него девушка.
— Тику удалось обучить жителей Мидгарда науке ненависти, однако он не смог научить их никого не любить, — пояснил Гар. — Эта ненависть вызвала и у гигантов, и у карликов понимание того, как важно сохранить в сердце любовь к окружающим. Если они способны любить своих детей, которые похожи на жителей Мидгарда, то они могут полюбить и самих обитателей Мидгарда — по крайней мере в той степени, которая достаточна для того, чтобы простить их.
— Может быть, если жители Мидгарда найдут в себе силы для того, чтобы перестать ненавидеть их.
Алеа посмотрела поверх крыш деревенских домов на среднего роста отцов, о чем-то разговаривающих со своими сыновьями-карликами, и на матерей-карлиц, внушавшим нечто своим среднего, мидгардовского, роста дочерям.
— Они крепко любят своих детей. По правде говоря, меня удивляет то, что мои родители были не единственными, кто холил и лелеял своих наследников с нежностью и любовью, несмотря на их высокий рост, — с горечью сказала девушка.
— Я не думаю, что карлики вообще способны кого-нибудь воспринимать как «человека слишком высокого», — заметил Гар. — Только как жителей Мидгарда, карликов или гигантов.
— И поэтому они должны научиться думать о людях только как о людях? — скептически посмотрела на него Алеа. — Отлично, я согласна. Только пускай тогда и обитатели Мидгарда научатся этому.
— Похоже на христианство, — со вздохом произнес Гар. — Это учение сработает только тогда, когда все попытаются сразу же, одновременно, полюбить ближнего своего. Правда, для начала это должен сделать хотя бы один человек...
Алеа, нахмурившись, резко повернулась к нему.
— Я ничего не знаю об этом христианстве, однако, судя по сказанному тобой, тот, кто последует этому учению, обязательно будет вынужден поплатиться за это и сильно страдать.
— Вовсе не обязательно, — сказал Гар. — Допустим, тебя вдруг ударили. Следует ли отвечать ударом на удар — если твоей жизни не угрожает реальная опасность? Тогда это может причинить явные неудобства. Это как любовь — испытывая влюбленность, всегда рискуешь пережить душевные страдания, если желаешь добиться удачи в любви.
Алеа вперила в него пронизывающий взгляд. Неожиданно она насторожилась и попыталась внушить себе, что сердце ее учащенно забилось исключительно от испуга...
Однако Гар не заметил реакции девушки. Он продолжал задумчиво разглядывать дома деревни, населенной карликами.
Уязвленная его равнодушием, Алеа требовательно спросила:
— Чем же рискуют эти карлики? Ведь ты не заставишь их отправиться в Мидгард с пустыми руками? Верно?
Гар уже собрался было ответить, когда появился Бекко.
Карлик задумчиво провел ладонью по лицу. Взгляд его был рассеянным.
— Выспались? — поинтересовался он.
— Да, выспался, спасибо, — ответил Гар.
— Я тоже, — улыбнулась Алеа. — Но без всяких сновидений. Иногда это идет на пользу.
— Да... а мне снилось... — взгляд Бекко устремился в сторону деревни.
Из своих домов стали появляться карлики. Их вид недвусмысленно свидетельствовал о том, что они мучаются тяжелым похмельем.
Бекко встряхнул головой, затем заморгал.
— Не стоило все-таки мне так напиваться на сон грядущий!
Алеа почувствовала, что ее охватывает необъяснимое предчувствие чего-то недоброго.
— Так что же тебе приснилось?
В ответ Бекко нахмурился и устремил взгляд куда-то в пространство.
— Тебе приснился Чародей? — поинтересовался Гар.
Бекко тотчас повернулся к нему и смерил его удивленным взглядом.
— Что, и тебе тоже?
Гар кивнул.
— Судя по внешнему виду твоих соплеменников, и им тоже.
— Показал вам волшебник Великую Монаду? — поспешила спросить Алеа. — А сказал он о том, что мы все станем лучше, если гиганты, карлики и жители Мидгарда сплотятся и станут единым народом?
— Да, что-то такое он как раз и говорил, — ответил Бекко, нахмурив брови и внимательно посмотрев на девушку. — Так что, и все остальные жители нашей деревни видели такой сон?
Алеа уже собралась было сказать о том, что волшебник приснился ей еще несколько недель тому назад, как Гар произнес:
— Думаю, да. Говорил вам этот волшебник, чтобы вы были готовы предоставить кров изгнанным из Мидгарда?
Алеа удивленно повернулась к нему, услышав эти слова.
— Да, — с видимой неохотой кивнул Бекко. — Он сказал, что пока еще это единственное средство, которым он может излечить духовный недуг нашего народа. Но не объяснил, почему из Мидгарда начнут
