Килета немного успокоилась, но все же до сих пор дрожала.
— Значит, ты думаешь, что она ему не годится?
Майлз ответил осторожно:
— А что у них общего, кроме безумия? Видал я у себя в деревне, как парни влюблялись... только редко они влюблялись в хороших девушек, которые бы им годились в жены! Так нет же, все ветреность одна! — Он нахмурился. Мысль, которая пришла ему в голову, ему не понравилась. — Может, и вправду лучше, что за нас шерифы выбирают, на ком жениться.
— Нет! — Килета отстранилась и глянула ему в глаза. — Чтобы я стала женой человека, который мне противен? Никогда! Если кто и будет придумывать, как мне жить, так это я сама!
— Придумывать — это тут ни при чем, — добродушно усмехнулся Майлз.
— Зато красота очень даже при чем, — вздохнула Килета. Они немного помолчали, и каждый думал об Орогору и Гильде. — А может, и нет, — пожала плечами девушка.
— Не сомневаюсь, она ему кажется красоткой, — сказал Майлз. — Ну и он ей, само собой, красавцем писаным.
— А он и вправду хорош собой, — тихонько пробормотала Килета.
— Может, и так, — не стал спорить Майлз, — но я не думаю, что ты и Гильда видите в нем одну и ту же красоту.
Килета нахмурилась.
— Ты хочешь сказать, что на самом деле они видят друг у дружки другие лица, другие тела — не такие, какие видим мы? А что? Может быть.
— Может, — согласился Майлз. — Но я, когда маленький был, картину одну видел — это было в тот день, когда меня родители к шерифу привели, и я эту картину очень хорошо запомнил. Она была очень красивая, яркая, а нарисованы на ней были рыцарь и дракон, и висела она на стене дома. Я ее на всю жизнь запомнил, и когда у меня выдавались трудные деньки, я перед сном вспоминал эту картину... Ну и вроде как успокаивался. Только представлял я все иначе: рыцарь стоял, выпрямившись во весь рост, а на картине он стоял на коленях. Он держал в руке копье, — а на картине меч. И дракон мне казался маленьким, и он не обвивал рыцаря кольцами, он вообще кольцами не сворачивался. И еще у него были крылья, хотя на картине их не было. А потом, когда мне исполнилось четырнадцать лет, я узнал, что это был за дом — это был городской кабачок, а картина была всего-навсего вывеской над дверью.
Килета на миг застыла, глядя в глаза Майлза, а потом рассмеялась и коснулась ладонью его щеки.
— Бедняга Майлз! Ох и расстроился же ты небось!
— Когда видишь все, как оно есть на самом деле, всегда расстраиваешься, — согласился Майлз. — Но все равно в памяти моей картина осталась такой, какой я ее придумал, и я всегда могу взглянуть на нее.
Килета сдвинула брови.
— Я поняла, к чему ты клонишь, — сказала она. — Та женщина, которую видит Орогору, во многом похожа на ту графиню Гильду, которую видим мы, но она гораздо красивее и грациознее.
— Да нет, она и так грациозна, — возразил Майлз. — Они тут все не неуклюжи. Ходят на манер магистратов, нос задрав, но только им это не идет. Не то чтобы грациозные они, нет... скорей осанистые.
— И уж никак не привлекательные, — убежденно кивнула Килета. — Но я не сомневаюсь, Орогору она кажется привлекательной.
— Да-да, а он ей наверняка представляется стройным, высоким, с длинным прямым носом с горбинкой...
Килета улыбнулась и даже негромко хихикнула.
— Да, наверное. Теперь я понимаю, как ты прав, Майлз.
А Майлз подумал, что испытанная им радость от этих ее слов куда больше той, какую он должен был бы испытать. Однако он заставил себя улыбнуться и сказал:
— Прав я или нет, но лучше бы нам поскорее вернуться. Как думаешь, найдем ли мы выход? Хотелось бы выбраться на свежий воздух. Вряд ли в этих развалинах так уж страшно ночью.
— Не страшно... только если нам снова не встретится один из этих скелетов, — ответила Килета. Похоже, она и вправду была не прочь прогуляться. — Только давай не будем уходить далеко от дворца.
Вскоре они разыскали выход. Площадка перед дворцом была так просторна, что можно было уйти по ней довольно далеко, оставаясь при этом сравнительно близко от здания. Роботов Майлз с Килетой не встретили, но увидели множество звезд и заговорили о том, как далеко до неба. Майлз пересказал Килете те глупости, которые слыхал от Гара и Дирка, утверждавших, что каждая из этих крошечных светящихся точек — настоящее солнце, и что вокруг некоторых из них даже вращаются планеты, и что для того, чтобы добраться от одного солнца до другого, самым быстрым гонцам Защитника потребовались бы тысячи лет. Майлз смеялся и Килета тоже. Ее позабавило в первую очередь воображаемое зрелище того, как скачет меж звездами лошадь, а потом уже то, что каждая звездочка — это огромное солнце. Но потом девушка примолкла и призналась Майлзу, что похожую сказку слышала в детстве — про звезды, вокруг которых вертятся планеты, и про то, что их предки прилетели с одной из таких планет — очень-очень далекой.
А потом они стали гадать, как же на самом деле далеко от звезды до звезды, если эта сказка — не вымысел, а потом задумались о вечности, о том, сколько лет просуществует мир после того, как их самих не станет, а уж потом поразмышляли и о том, будут ли жить их призраки после того, как умрут тела.
Они провели наедине час или два, разговаривая на те величественные темы, что всегда, во все времена волнуют молодых людей, а когда наконец они вернулись во дворец, оба улыбались, но немного сожалели о том, что часы, проведенные наедине, закончились.
Графиня Гильда решила внести некоторое разнообразие в свои развлечения и приняла приглашение на танец от другого придворного, хотя, танцуя, то и дело поглядывала на Орогору: видимо, надеялась заметить, что тот ревнует, но, увы, ей не дано было насладиться этим зрелищем — Гар и Дирк увлекли Орогору к столику с прохладительными напитками.
— Вы, похоже, один из самых молодых придворных, — заметил Гар. — Как вышло, что вы попали сюда?
— Как и все остальные, я был взращен в чужом семействе из страха перед врагами моего отца, — ответил Орогору. Он не собирался рассказывать о себе долго, но Гар и Дирк засыпали его вопросами и выказывали столь неподдельный интерес к его персоне, что в итоге Орогору рассказал им всю историю своей жизни, вплоть до мельчайших подробностей. Его рассказ близился к концу, когда к столику, шурша многочисленными нижними юбками, стремительно подошла графиня Гильда.
— Так, значит, вы по мне совсем не скучали, милорд? — упрекнула она Орогору.
— Я с ума сходил в разлуке с вами, — поспешно отозвался Орогору. — И только беседа с этими господами развеяла мою тоску.
— Я вам не верю! Вы предпочли разговоры с ними танцам со мной! — И Гильда возмущенно крутанулась на каблуках, намереваясь умчаться прочь.
Орогору схватил ее за руку и запечатлел на ее пальцах быстрый поцелуй — он видел, так делали другие придворные.
— О нет, рассвет моей души, не покидайте меня во тьме разлуки!
— Что ж, я готова немного смирить гнев, — объявила Гильда, обернувшись и сияя улыбкой. — В таком случае можете со мной потанцевать.
— Вы так добры и щедры! — воскликнул Орогору и повел ее на середину зала.
— Как я и думал, — кивнул Гар, провожая их взглядом. — Самая натуральная мания величия.
— Да, — согласился Дирк. — Однако милосерднее не лишать его иллюзий. В конце концов, тут он никого этим не задевает, а что за жизнь его ждет за стенами города?
— Это верно. То, что он обрел здесь приют, — это проявление доброты. Величайшей доброты, в особенности если учесть, что все остальные здешние обитатели страдают от точно такого же синдрома.
Дирк кивнул:
— А потом они отправятся по городам и весям, начнут сыпать приказами и ждать, что к ним будут относиться как к особам королевской крови.
