— Клянетесь ли вы исполнять декларации Совета и проводить в жизнь издаваемые им законы?
— Клянусь!
— Клянетесь ли вы защищать и исполнять Хартию Прав Человека?
— Клянусь!
— Поздравляю вас, собратья, служащие Нового Порядка, — сказал Бейд. — Теперь вы вольны покинуть этот город и приступить к исполнению своих обязанностей под руководством верховного шерифа. Майлз, новый главный магистрат, вскоре пришлет к вам ваших истинных жен — тех, с кем вас связывали настоящие, а не навязанные свыше узы брака. Те из вас, кто пока не нашел для себя спутницы жизни, не обязаны вступать в брак, но имеют полное право остаться на постах магистратов. Те из ваших бывших жен, которые не вернутся к вам, будут, как было обещано, получать вспоможение от государства.
Магистраты радостно вскричали и потянулись к воротам, в которые незадолго до этого вошел Защитник. Он провожал их взглядом, и лицо его стало пепельно-серым.
— Все эти люди находились здесь в заключении не меньше года, — сообщил Защитнику Бейд. — А некоторые прожили в Фиништауне по пять лет. Они имели возможность беспрепятственно передвигаться по всему городу, так что не могли пожаловаться на то, что их держат взаперти. Тем не менее время от времени они предпринимали попытки к бегству, даже после того как я объявил им, что всякий из них, кто сумеет своими познаниями превзойти Хранителя, обретет свободу. Это, естественно, не удалось никому из них, но они все-таки пытались удрать, а тут как раз подоспело известие от Майлза о том, что им даруется свобода, и они вольны вернуться на свои посты, если того желают. Так что вам придется проявить поистине чудовищную изобретательность, Защитник, дабы разработать такой план побега, до которого не додумался ни один из них.
Защитник догадывался, что надзиратель прав, и на сердце у него стало тоскливо.
— А теперь пойдемте, — поманил его Бейд. — Позвольте, я представлю вас Хранителю.
Так Защитник познакомился с бестелесным разумом — странным созданием, которое учтиво беседовало с ним и отвечало на любой поставленный вопрос. Когда Защитник покинул главный зал дворца, на сердце у него стало еще тоскливее.
В это время за городской стеной Орогору бросился навстречу Гильде, которую сопровождал Гар. Великан тактично отошел в сторонку, когда супруги обнялись.
— Ну, вот и все, — горько, устало вздохнул бывший безумец.
— Не надо так переживать, муж мой, — проговорила Гильда, положив голову ему на плечо. — Ты же понимаешь, что для него это лучше, чем смерть, и что иного выбора у нас не было.
— Или ты полагаешь, что жить в Городе — это так уж неприятно? — спросил Гар.
Орогору посмотрел на великана, задумавшись о смысле вопроса.
— Да нет, жизнь тут была замечательная, — медленно проговорил он. — Но тогда мы были не в своем уме!
— И я пообещал вам, что могу вернуть вас в это состояние, — без тени насмешки сказал Гар, — как только вы исполните поставленную перед вами задачу. Дело сделано, Орогору и Гильда. Желаете получить обещанное вознаграждение?
Супруги ошеломленно переглянулись.
— Ты предлагаешь нам... вернуться в мир иллюзий? — спросил Орогору. — Снова утратить рассудок? Чтобы я опять стал принцем Приммером, а Гильда — графиней д'Алекси?
— Я сделаю это, если вам этого хочется.
На миг в глазах Гильды загорелся жадный огонек, — но она посмотрела на Орогору в новой синей мании, с цепью власти на груди и медленно проговорила:
— Что же выбрать? Стать мнимой графиней или остаться женой шерифа и министра наяву? Пожалуй, пребывание в здравом рассудке для меня стало милее безумия, Гар. — Она сжала руки Орогору. — Но только до тех пор, покуда ты со мной. Если ты предпочтешь вернуться в безумие, Орогору, я отправлюсь туда вместе с тобой.
— Но пока у меня есть ты, — тихо сказал Орогору, — мне не нужны никакие иллюзии, потому что ты превратила горечь моей жизни в сладость. — Он долго смотрел в глаза жены, лучисто улыбаясь, а потом рассмеялся, запрокинув голову. — И потом... быть одним из самых высокопоставленных особ в настоящем государстве почти так же замечательно, как быть мнимым принцем Приммером! Работы, конечно, будет побольше, но ведь она принесет гораздо больше радости! Останешься ли ты со мной в настоящей жизни, любовь моя?
— Останусь, — ответила Гильда. — До самой смерти.
С этими словами она крепко обняла мужа. Гар залюбовался влюбленной парочкой и почувствовал, что искренне завидует им. Утешил он себя тем, что задумался: уж не отыскали ли эти двое для себя просто- напросто более приятную иллюзию, нежели безумие.
С точно таким же предложением Гар обратился к бывшим безумцам, когда вернулся в Мильтон. Все они наотрез отказались от такой перспективы. Пусть им предстояла не такая блестящая карьера, как Орогору, все равно настоящая жизнь представлялась им более привлекательной, чем возврат в иллюзорный мир.
— Я почти не сомневался, что они сделают именно такой выбор, — признался Гар Дирку. — И все-таки доля сомнений была.
— Похоже, их искренне радует то, что они стали участниками новой властной структуры, — отметил Дирк. — Кроме того, они, похоже, не намерены мстить тем, кто отравил им детство.
— А такая возможность всегда есть, когда к власти приходят подпольщики, — кивнул Гар. — Думаю, нам имеет смысл задержаться здесь еще на месяц-другой и посмотреть, как пойдут дела у нашего протеже Майлза.
К концу месяца они сидели на балконе бывшего замка Защитника. Застекленные двери балкона и дверь из гостиной в коридор были надежно заперты. Только самый изощренный шпион мог бы сейчас подслушать их разговор.
— Неплохое начало, — отметил Гар, — и намерения недурные, но наш друг Майлз слишком многое взваливает на свои плечи.
— Но в системе приема испытаний он навел образцовый порядок, — сказал Дирк, пригубив вино. — Правда, мер по поддержанию этого порядка пока не придумал.
— Не сомневаюсь, придумает со временем, — благодушно улыбнулся Гар. — Если ничего получше не изобретет, оставит в действии институт инспекторов, только инспекторов будет подбирать верных делу. И потом, не забывай, любые меры, направленные против коррупции, всегда носят временный характер.
— Это я понимаю, — не без горечи отозвался Дирк. — Люди изобретательны и всегда разыщут дырочку в любом заборе. А ты думаешь, панацеи от этой пакости не существует?
— Панацея состоит в том, чтобы общество постоянно было начеку и отвечало на проявления коррупции неизменным возмущением, — вздохнул Гар. — Дело это не слишком приятное, но все-таки немного помогает. Помогает и периодическая, назовем это так, генеральная уборка. А Майлз хотя бы в этом преуспел. Еще лет сто система сохранит честность и неподкупность, а потом останется относительно чистенькой еще на такой же срок.
Однако первое же заседание Совета Шерифов заставило друзей усомниться в справедливости сделанных ими выводов. После церемонии открытия Совета Майлз занялся тем, что принялся представлять билль за биллем, прося Совет одобрить уже запущенные им реформы и предлагая новые. На следующий день три различные группировки шерифов поддержали некоторые из нововведений Майлза, но не все, причем каждой группировке больше пришлись по душе разные нововведения. Затем каждая группировка представила Совету собственные предложения по грядущим реформам. А на третий день группировки оформились в политические движения и присвоили себе названия.
Вечерело. Дирк поднял бокал и взглянул сквозь розовое вино на закатное небо.
— Как ни нравится мне деятельность, которую столь бурно развивает наш друг Майлз, — заметил он, — активность шерифов мне еще больше по сердцу.
— Трехпартийная система, — живо отозвался Гар и яростно кивнул. — Да, это то, что доктор прописал. Обе партии, находящиеся в оппозиции, всегда будут критиковать партию власти и зорко, словно ястребы,
