пошевелился и даже не улыбнулся. Конечно! Почему он должен проявлять хоть малейший интерес к ее ребенку? Тем не менее Лаура злилась. Они вошли в пентхаус.
В современной, очень чистой квартире истинного мужчины было три спальни, кабинет, столовая, кухня и гостиная. Белые стены, высокие потолки. Через стеклянную стену высотой в два этажа открывался завораживающий вид на террасу, бассейн, побережье и Атлантический океан.
– Я рада вновь видеть вас, сеньора Лаура, – сказала Мария Сильва, экономка и бывшая няня Габриеля, ожидающая их. Она взглянула на Робби. – А это, должно быть, ваш милый малыш.
– Сеньора? – переспросила Лаура, не понимая, когда ей присвоили статус замужней дамы.
Пухлые щеки седой женщины окрасились румянцем.
– Вы мать. Вы заслуживаете уважения. – Она протянула руки к ребенку. Робби ответил ей радостным хихиканьем, и Мария с нескрываемым удовольствием взяла его на руки.
Насупившись, Лаура осмотрелась. Пентхаус выглядел, как и прежде, хотя кое-что все-таки изменилось.
К своему удивлению, она заметила, что все розетки и острые углы прикрыты. Украдкой заглянув в столовую, она увидела, что та полна игрушек.
– И все это ради одной ночи? – поинтересовалась Лаура у Габриеля.
Он поморщился:
– Не благодари меня. Это дело рук Марии.
Обрадовавшаяся было Лаура, поникла.
– Мы отлично проведем день, правда? – сказала Мария Робби, кружась вместе со смеющимся малышом. – Если не возражаете, сеньора Лаура, мы пообедаем.
Лаура хотела последовать за ними в кухню, но Габриель остановил ее:
– Все будет хорошо. Иди освежись.
Лаура бросила на него сердитый взгляд:
– Хватит понукать мной. Ты был намного дружелюбнее, когда я работала на тебя.
– Ты хочешь принять душ или нет?
Из кухни доносился звон посуды. Мария доставала миски и сковородки и пела Робби песенку на португальском языке. Малыш колотил деревянной ложкой по кастрюле. Им было весело. Лаура стиснула зубы и с неохотой признала:
– Да, хочу.
– У тебя десять минут.
Когда она не сдвинулась с места, он приподнял одну бровь, усмехнувшись:
– Тебе помочь?
Габриель развернулся и пошел по коридору, на его губах заиграла улыбка. Сняв рубашку, он бросил ее на пол и остановился у двери, ведущей в спальню. Затем, прищурившись, посмотрел на нее:
– Иди. Не то я составлю тебе компанию.
– Уже иду! – заторопилась Лаура и побежала к своей бывшей спальне, хватая ртом воздух.
Эта комната тоже изменилась. Конечно, здесь больше не было ничего из ее старой мебели. Пространство превратилось в безликую гостевую комнату. За исключением…
Лаура увидела совершенно новую деревянную детскую кроватку, стол для пеленания с подгузниками, детской одеждой и всем прочим, что могло бы понадобиться Робби. Она радостно воскликнула, прикасаясь к гладкому дереву. А в шкафу была приготовлена новая одежда и для нее. Габриель действительно все продумал. Молодая женщина погладила мягкую ткань черного платья.
А затем она увидела размер на ярлыке.
«Да уж, – вздохнула Лаура, – он предусмотрел не все».
Глава 5
Десять минут спустя Габриель все еще мерил шагами террасу на крыше. Он остановился и взглянул на пляж. Снизу доносилась громкая музыка. Люди праздновали. А за толпами туристов, уличными продавцами и желтыми пляжными зонтами сверкал океан. Габриель смотрел на прибой и пытался успокоить бешено колотящееся сердце.
Теперь Лаура тут, и скоро все будет решено. Оливейра и Адриана поверят, что Габриель и Лаура влюблены друг в друга. Они просто обязаны поверить. Иначе…
Нет, нельзя думать о неудаче. Он не имеет права потерять фирму своего отца, когда сделка близка к завершению. Габриель облокотился на перила и посмотрел на горизонт, где небо встречалось с ярко- голубым океаном. Вдоль всего побережья высились небоскребы, соперничая с остроконечными зелеными горами за власть над облаками.
Он оделся в местном стиле: шорты цвета хаки, расстегнутая рубашка поверх майки и шлепанцы. И снова зашагал по террасе.
Габриелю было всего девятнадцать, когда он потерял все. Своих родителей. Брата. Дом. Его руки вцепились в перила. Ему представилась возможность продать компанию на следующий день после похорон, и Габриель воспользовался ею. Он улетел в Нью-Йорк, оставив горе позади.
Но оно все равно последовало за ним. Горе поглотило его. Даже создав компанию крупнее, чем была у отца, он постоянно чувствовал вину за то, что натворил – стал причиной аварии, но сам выжил, унаследовал бизнес отца, но бездумно продал его. Чувство вины всегда было с ним.
– Ух, я справилась. – Лаура вышла на террасу. – Десять минут.
– Молодец, – сказал он, поворачиваясь. – Тебе следовало бы знать, что…
Слова застряли в горле.
Шокированный, Габриель уставился на нее. Он не мог оторвать взгляд от тонкой ткани, обтягивающей ее бедра. Перед глазами появилось эротическое видение: глубокий вырез черного платья больше не мог сдерживать ее неприлично большие груди.
– Где, – задыхаясь, спросил он, – ты взяла это платье?
Она хмуро посмотрела на него:
– Оно висело в шкафу. Разве это не для меня?
– Нет, для тебя. – Габриель не мог отвести от нее взгляд и пожирал глазами соблазнительное женское тело.
Его охватили воспоминания об их объятиях, о самой невероятной ночи любви в его жизни. Он хотел Лауру. Здесь, в Рио, под бразильским солнцем Габриель хотел ее.
Он облизнул губы и произнес осипшим голосом:
– Я не ожидал, что оно будет так смотреться на тебе.
На ее щеках появился румянец стыда. Лаура неуверенно приподняла очки, пребывавшие на кончике носа.
– Я немного поправилась из-за беременности, – пролепетала она. – Я больше не такая худая, как раньше.
– Да-а, – протянул Габриель, уставившись на нее и чувствуя, как его тело переполняет желание, – ты больше не худая.
Пытаясь держать себя под контролем, он пригласил ее за стол, стоящий около бассейна:
– Мария приготовила завтрак. Иди поешь. Лаура нахмурилась:
– Это приказ?
– Да.
– Наверное, мне не стоит завтракать, если предстоит появиться на людях в купальнике, – тихо сказала женщина. – Я пробовала сидеть на диете, но…
– Никогда больше не сиди на диете, – коротко распорядился он. – Ты идеальна.
Усадив Лауру, Габриель стоял не двигаясь. Его руки по-прежнему лежали на спинке стула, совсем рядом с ее плечами. Он почти чувствовал тепло ее кожи.
Лаура посмотрела на него снизу вверх, хмурясь:
