расползшейся ткани, покрытый дегтем кусок веревки и обугленная щепа. Сейчас Дирк положил перед ним странный черный камень.
— Эта штука загорится, если ты достаточно ее разогреешь, обещаю тебе, — заверил он Гриффона. — Кузнецы иногда пользуются им, когда нужен действительно жаркий огонь; они отдают ему предпочтение перед древесным углем. Давай, попробуй.
Гриффон пристально, сосредоточенно уставился на черный булыжник. Медленно протекло несколько секунд; потом парень шумно перевел дыхание.
— Нет смысла… — начал он.
— Ты опять чересчур стараешься, — укорил его Дирк. — Расслабься. Это ничем не отличается от того, что ты делал с деревяшкой; просто эта штука чуть упрямее. Держи подольше.
Гриффон снова уставился на камень. Потом произошло нечто необъяснимое. Его глаза внезапно расфокусировались, и желудок Тэлии перекувырнулся; на мгновение она потеряла ориентировку — ощущение было такое, словно она оказалась как-то втянута в процесс мгновенного сопряжения двух разнородных объектов в новое целое.
Черный булыжник вспыхнул и яростно запылал.
— Тпру! — закричал Дирк, заливая огонь водой из ведра. Пламя оказалось таким жарким, что камень брусчатки зашипел и треснул, когда на него плеснули водой. Запахло раскаленным булыжником, взвилось облако пара.
Глаза Гриффона снова сфокусировались, и он остолбенело уставился на почерневшее пятно на мостовой.
— Это что, я сделал?
— Конечно, ты. Поздравляю, — весело ответил Дирк. — Теперь ты понимаешь, почему мы проводим занятия на улице. Но это неважно. Ты как, сможешь повторить тот же фокус, только на сей раз чуть лучше контролируя происходящее?
— Думаю… да… — в глазах Гриффона снова, как и в прошлый раз, появилось отрешенное выражение — и мокрые остатки черного камня зашипели и весело запылали, выказывая полное презрение к тому факту, что лежат в грязной луже.
— А теперь потуши, — скомандовал Дирк.
Пламя мгновенно опало. Через несколько секунд камень настолько остыл, что Дирк смог взять его в руки.
— Молодец, парень! — одобрил Дирк. — Теперь ты ухватил, как это делается! Со временем ты научишься вызывать огонь прямо из воздуха, если захочешь — но пока не пробуй. На сегодня достаточно. Еще немного, и у тебя разболится голова.
Ильза тоже предупреждала группу Тэлии о головных болях, которые являлись прямым следствием перенапряжения Дара. Иногда их было не избежать, но по большей части накликать их не следовало. Дрейк как-то раз нарвался, когда захотел пустить кому-то пыль в глаза; его пример послужил остальным уроком. Ильза дала каждому пакет целебных трав — из них заваривали чай, который немного снимал боль — на случай, если кто-то из них не рассчитает и все-таки перенапряжется, и сказала, что, когда запас кончится, они смогут пополнить его у Меро — тот всегда держит их под рукой на кухне.
— Ну, Криста, твоя очередь. — Дирк перенес внимание на голенастую, похожую на жеребенка девочку, сидящую слева от него. — Такая же, как вот эта, трубка с сообщением, — он положил перед ней контейнер для посланий, из тех, что обычно возили на поясе Специальные Курьеры, — находится на верхней полке первого шкафа в Библиотеке. Она лежит на «Кружеве тени». Я знаю, что она больше, чем все предметы, с чем ты работала до сих пор, но расстояние немного меньше, чем то, которого ты уже достигла. Ну как, сможешь мысленно увидеть и перенести ее сюда?
Девочка, ничего не говоря, кивнула и взяла трубку в руки. Снова возникло ощущение нарастающего напряжения, Тэлия отчетливо восприняла его. Чувство было такое, словно она оказалась между двух людей, тянущих ее каждый в свою сторону… потом раздалось нечто вроде хлопка; в руках Кристы оказалась уже не одна, а две трубки.
Дирк взял у нее новую, открыл и с усмешкой продемонстрировал девочке содержимое — маленький кусочек пергамента с надписью. «Упражнение первое; одной левою». Довольная усмешка Кристы повторила его собственную.
— Не слишком хорошая поэзия, но чувство передано верно. Ну что ж, с этим ты справилась. Теперь давай посмотрим, не сможешь ли ты дотянуться немного дальше…
Ильза подтолкнула Тэлию; та неохотно кивнула, и обе тихонько удалились.
— Дары, подобные Дару Гриффона, известны тем, что учиняют страшный разгром и разрушение, если их обладателю не удается научиться их контролировать, — сказала Ильза серьезно, когда их уже нельзя было услышать. — В прошлом бывали случаи, когда наставник ученика, возможно, не готовый к взрыву вроде того, что мы видели сегодня, пугался; ученик, в свою очередь, тоже пугался, реагируя на его страх. Иногда это приводит к тому, что ученик полностью блокирует свой Дар, и научиться полностью контролировать его становится для него невозможным; а потом, спустя какое-то время, если с ним случается потрясение или кризис, Дар снова вспыхивает с таким неистовством, что, говорят, невозможно поверить, не увидев. Нам очень повезло, что в прошлом такая ярость всегда была направлена против врагов королевства.
— Лаван Огненный Шторм… — понимающе сказала Тэлия. — Сейчас я припоминаю: он почти что в одиночку отбросил Слуг Тьмы в битве в Ущелье Белого Жеребенка. Но у Горящих Сосен его Спутник был убит, и последняя огненная буря, которую он вызвал, уничтожила не только врагов, но и его самого.
— По сей день у Горящих сосен не растет ничего; одни голые скалы. Тем, кто там присутствовал, еще повезло, что у Лавана сохранилось достаточно рассудка, чтобы предупредить их, прежде чем вызвать пламя. А гарантии, что огненная буря не может быть обращена не только против врагов, но и против друзей, нет — ярость часто слепа. Вот почему Дирк — такой хороший учитель: перед учениками он никогда не выкажет ни малейшего признака страха. Нам повезло, что у Круга есть такой преподаватель, — заметила Ильза. — Однако тебе уже пора идти упражняться с оружием, а мне нужно доложить, что я свободна для нового задания. Увидимся за ужином, котенок.
Тэлия продолжала упражняться каждый вечер, выбирая время, когда обычно непостоянные эмоции студентов Коллегии приглушит накопившаяся к вечеру усталость. Несколько недель она просто наблюдала то, во что ее затягивало, хотя пару раз быстренько переключалась на другой объект для наблюдения после того, как к ее смущению выяснялось, что она оказалась свидетельницей в высшей степени интимных сцен. Однако вскоре Тэлия приобрела некоторую уверенность в себе, и в один прекрасный вечер, когда она восприняла страх одного из младших учеников, которому снился кошмар, у нее возникло искушение вмешаться.
К ее огромной радости, страх отогнать удалось, и сон мальчишки быстро изменился, перейдя на более безобидные предметы.
Успех подвиг Тэлию на еще несколько попыток вмешательства в переживания других, хотя она всегда делала это только для того, чтобы прогнать отрицательные эмоции — гнев, страх, а однажды, когда очень серьезно поссорились двое дворцовых слуг — и ненависть. Хотя ей не всегда удавалось достигнуть полного успеха, этого оказалось достаточно, чтобы Тэлия прониклась уверенностью, что такое вмешательство «правильно».
То, что ее Дар полностью проснулся и развился, имело и побочный эффект. Это касалось Ролана. В конце концов, Ролан был жеребцом, причем первым жеребцом в табуне Спутников. А Спутники, подобно своим партнерам-людям, всегда находились «в охоте». По ночам внимания Ролана добивались очень многие синеокие кобылицы.
А теперь, когда Дар Тэлии набрал силу, защититься, отгородить свой ум от переживаний Ролана стало невозможным.
Вынужденное сопереживание любовных похождений Ролана чрезвычайно расширило ее познания в некоторых областях — хотя это было отнюдь не то, о чем Тэлия всю жизнь мечтала.
В Дом Исцеления и Коллегию Целителей Тэлию привели как любознательность, так и растущая восприимчивость. Большинство пациентов составляли Герольды, получившие тяжкие увечья при несении полевой службы. Когда им становилось чуть лучше, их всегда доставляли из секторов сюда, где на
