подобного не было, никакого слияния душ — лишь физическая близость. И все это — вполне осознанно, преднамеренно!'
Финистер была напугана, настолько слова женщины соответствовали ее собственным невысказанным страхам. Осознанно? Преднамеренно? Да что за ерунду вы городите! — кричала она. — Зачем бы им было это делать?'
«Чтобы разрушить твое самоуважение, подготовить к роли проститутки, лучшим образом приспособить тебя для своих целей, — ответила добрая леди. — Они уничтожили основу твоей чувственности, оставив лишь шелуху — технику соблазнения. Такая ты им подходила больше всего — женщина-убийца, обреченная на успех».
В самой глубине души Финистер зародился отчаянный беззвучный крик. Он поднимался и, подобно раненому зверю, вырвался наружу пронзительным гневным воплем. Он длился бесконечно долго — все время, пока в памяти девушки стоял образ бранящихся Папы и Мамы. Сама того не желая, Финни рассматривала проклятую картинку со всех сторон. А тем временем крик, уродливый и отчаянный, переходящий в визг, все метался над ее головой. Затем воспоминание стало уходить из сознания Финистер: прочь, из ее головы, за хутор, за ближайшие дома, за верхушки далекого леса, за линию горизонта… Долой из мира Финни!
А вместе с ним исчезла и сама ферма, оставив лишь провал, черную пустоту, зиявшую в сознании Финистер. И сквозь эту дыру девушка рухнула в себя же, задыхающаяся, оглушенная, почти обезумевшая от силы собственного гнева. Она испытала сильнейший страх при мысли, что теряет Папу, Маму, сестер — всю семью. «Мне нельзя ненавидеть их! Без них у , меня ничего не останется! И меня самой не останется!»
«Как раз без них ты и сможешь стать сама собой, — раздался строгий голос собеседницы. — Тебе необходимо сбросить цепи, которыми тебя сковали. Только без них ты обретешь себя, ту настоящую, какой была бы без опустошительных разрушений в твоем сознании, уме, сердце!»
Ах, как хотелось Финистер верить в эти слова, но она не могла избавиться от цепенящего страха одиночества.
Ничего. — успокаивала она себя. — Ведь у меня остается еще БИТА'.
Затем внутри у нее все похолодело. Девушка вдруг осознала, что именно привязывало ее к БИТА, заставляло закрывать глаза на все грязные делишки и щекотливые поручения.
«Да, — подтвердила добрая леди, — твои приемные родители много поработали, чтоб в глубине души вы считали БИТА продолжением своего дома, безопасным убежищем в том враждебном мире, где вам предстояло жить».
«Они воспитывали меня для этого, — настаивала Финистер. — Это — цель моей жизни».
«Цель, которую выбрали за тебя, — напомнила собеседница. — У тебя ведь никогда не было права выбора!»
Выбор? Эта мысль поразила Финистер, на нее будто сошло озарение. «Но чем же мне еще заниматься?»
«Ты поднялась до должности Главного Агента благодаря собственной силе и хитрости, — напомнила добрая леди. — Теперь ты, нужна БИТА, они без тебя ничто. Но нужны, ли они тебе или это лишь видимость? Сделай шаг из той тени, что сгустилась над тобой, избавься от страхов и презрения к себе, которые тебе внушили. Открой в себе что-то важное, и полезное. Ведь если тебе удалось с помощью силы, и хитрости стать самым могущественным оружием анархистов, ты, сможешь стать и самой выдающейся женщиной своего поколения благодаря мудрости и добродетели».
«Но я ничто! Испорченная и развращенная женщина!»
Внезапно Финистер обнаружила, что молотит руками и ногами по воздуху. Она лежала на чем-то мягком и надежном. Взглянув вверх, Финни увидела белое пятно лица, обрамленное шапкой волос. Лицо было измучено, волосы спутались во время родовых мук. Однако при взгляде на маленькую Финни глаза женщины потеплели, лицо озарилось улыбкой восторга.
— Она такая хорошенькая! Я назову ее Алуэтта!
Затем все исчезло, Финистер снова стояла одна, причитая: «Что это было? Кто? Что за имя?»
«Это было твое самое первое воспоминание, — послышался голос доброй леди. — Оно извлечено из глубин сознания с помощью магии. Женщина — твоя настоящая мать, а имя, которое ты слышала, она дала тебе при рождении».
«Нет, не может быть, — закричала Финистер. — Это ложь, хитрый обман!»
«Случается, что воспоминания шутят с нами шутки, — согласилась леди, — ко не в данном случае. Алуэтта означает жаворонок, волшебный певец, и это — твое имя. Ты — женщина великой силы и великого волшебства. В твоих силах перевернуть весь наш мир!»
«Это невозможно! Они бы рассказали мне!» — закричала Финистер, но она уже сдалась. Сдалась и поверила.
«Ты слишком сильна! Вот почему им приходилось сковывать тебя сотней цепей, — убеждала ее добрая леди. — Сбрось их, стань собою, обрети истинную свободу! Тебя высоко ценили в качестве орудия борьбы, но твоя ценность как человека в десять раз выше!»
Финистер ощутила себя в полной пустоте, на краю пропасти. Она колебалась, желая довериться своей спутнице, но боясь. Затем она почувствовала дуновение ветерка в спину. Этот ветер рос, крепчал, пока не превратился в настоящий ураган, грозящий смести Финистер в никуда. Все силы девушки уходили на то, чтоб противостоять его натиску.
'Это — ветер Судьбы, — пояснила добрая леди. — Отдайся ему! Тебе не нужны ни крылья, не метла.
Соберись с духом и лети вслед за ветром! Прими судьбу, поверь в свою ценность, свой ум и талант! Рискни и посмотри, как изменится твоя жизнь!'
Перед глазами Финистер возник образ замка, и она с изумлением услышала собственные слова: «Какая польза в замках!»
'Никакой, если они не дают кров людям во время войны! Замки бесполезны, если там не хранится пища для голодных и лекарства для больных! Но ты — ты можешь построить такую твердыню. У тебя редкий талант служить людям, хватит ли решимости применить его? Создать замок, истинно полезный нуждающимся? '
«Да!» — кричала душа Финистер. Но она сдержала этот крик, слишком уж неожиданные открывались перспективы, слишком пугало ее новое предназначение!
«Так иди и сверши то, что тебе предназначено!» — услышала она голос доброй леди, и внезапно сгустившаяся тьма поглотила девушку. Нагая и беззащитная стояла она в этой тьме, посреди обрывков своих былых иллюзий. Где-то маячили образы ее приемных родителей, но они остались уже в прошлом. Финистер ускользала прочь из прошедшей жизни, от этих истончающихся, бледнеющих, гаснущих эфемерностей. Холодный ветер заставлял ее дрожать, но он же звал ее, манил вперед, в будущее. Финистер еще колебалась, не осмеливаясь отдаться этому зову, но голос доброй леди подталкивал, эхом звучал отовсюду: «Вставай! Загляни в свою душу, исследуй ее глубины! А затем вставай и иди, стань тем, чем ты можешь стать!»
Последние слова отразились от невидимых стен, зазвенели, окружили девушку водоворотом звуков. Странным образом эти звуки были вокруг нее, но и внутри тоже. Они наполнили Финистер, стали ее сущностью, и с радостным облегчением она поняла, что внешнее и внутреннее соединились. В душе ее воцарились блаженная гармония и пустота.
Гвен едва держалась на ногах, каждую клеточку ее тела сотрясала дрожь. Джеффри и Корделия в тревоге бросились к ней.
— Ты измождена до предела, мама! — вскричала Корделия.
— Ничего, я отойду, — сумела продохнуть Гвен. — А как… вы?
Поддерживая мать, Корделия покачнулась и с удивлением обнаружила, что ее силы также исчерпаны.
— Устала, конечно, но гораздо меньше тебя, — призналась она.
— У меня — то же самое, — произнес Джеффри. Он бросил пристальный взгляд на Грегори:
— Надеюсь, твоя девчонка оправдает подобные жертвы.
— Мне нужно… немножко отдохнуть, — сказала Гвен (она все еще не могла восстановить дыхание). —
