Зина всегда имела «левый» коньячок. По-третьей, сам Бог велел. За тех, кто в море! Потом еще три часа мук самостоятельной работы над основами ППР. И, наконец-то, море (учеба) — на замок!
В 1700 храм военно-морской науки покидал самый распоследний синеносник. Красноносники уже давно посетили пельменную — рюмочную и по оси моста переместились в рюмочную Александро-Невской лавры. Там подводились итоги напряженного учебного дня. После него рюмка-другая не воспринималась чем-то зазорным. Это было каждодневным ритуалом, частенько вместе с учителями. Получили друзья синие корочки и, с большим сожалением, покинули берега Невы, чтобы вновь оказаться на берегах моря Баренца.
Новоиспеченные «комиссары-политруки» были определены на атомные подводные лодки, завершающие период интенсивного освоения. Учитывая исключительную важность предстоящей им работы, по ходатайству ПУ ВМФ (политуправление ВМФ), Министром Обороны им, обоим, одновременно с выпуском было досрочно присвоено звание «капитан 3 ранга». ПУРы и ГлавПУРы отличались искренней заботой о будущих «представителях ЦК партии на местах». Они бы, с выпуском получили еще и по ордену «За службу Родине», как его получали выпускники политакадемии вместе с «поплавком», но тогда того ордена еще не существовало. И правильно, что их наперед награждали. Иначе в заботах о личном составе они могли забыть о себе.
В первые дни пребывания в гарнизоне атомных подводных лодок друзья несколько подрастерялись. По неопытности в ППР. В гарнизоне существовал «сухой» закон. Официально, ни одна военторговская лавка ни-ка-ко-го алкоголя не имела. Опять же, по неопытности в ППР, кратковременно попали в легкую зависимость к старпомам. Как каким-нибудь вшивым минерам, штурмано-ракетчикам или механикам, приходилось им унизительно выпрашивать у старпома бутылку шила (спирта) на обслуживание технических средств пропаганды. Много ли можно было выпросить этого шила, если у комиссара в заведовании кинопроектор «Украина» да допотопный магнитофонишко! Вот и все технические средства пропаганды. Шильная норма довольствия — воробью на опохмелку не хватит. Но,… право слово, кто ищет, тот всегда найдет. Тем более — уже профессиональные большевики. Боженко и Бороденко, со всей ответственностью погрузились в тяготы и лишения круглосуточной ППР на местах. Зафиксируют свою любовь к экипажу на подъеме флага, и … — «зам сказал, что много дел и ушел в политотдел».
С бульдозерной настойчивостью вскрывали они пласты тонкостей всеохватной, всепроникающей методологии большевистской марксистко-ленинской теории. В первые же дни самоотверженного труда в политотделе уяснили, что большевикам-комиссарам, ничто человеческое не чуждо. В кровавые революционные будни, наиболее отличившихся, по их определению, награждали красными революционными штанами. Слава Богу, сейчас у всех подводников были штаны. Одни рабочие, в подлодке, другие на выход. Склады военторга ломились от резервного, наградного фонда. В том числе и от всего мыслимого ассортимента из области запретного по «сухому» закону. Запретный плод всегда сладок. Библейская истина.
Как и красные революционные штаны, пакет с набором «запретных плодов» был самым весомым призовым фондом в арсенале ППР. После освоения этого пласта в душах новых комиссаров старпомы заняли подобающее им место. Зависимое, со всеми потрохами. Без изъятий. Любой человек, со всей ответственностью относящийся к любому делу — матереет до материализма. При отсутствии ответственности за материализм и его плоды — звереет.
И пары лет не прошло, как друзья в ППР не только заматерели, но и озверели. От хихиканья по поводу: прав всегда тот, у кого больше прав, пришли к твердому убеждению, что партия — всегда права. Ибо: марксизм — ленинизм вечен, потому что верен. Вторая истина на уровне библейской. Уверенность в правоте своих деяний у друзей достигла такого уровня, что вызвала опаску даже у более заматерелых комиссаров — политруков. Помните, «партия и Ленин, близнецы-братья (?!), «мы говорим Ленин, подразумеваем — партия» и т.д. Вроде разнополые понятия, но оказались братьями — близнецами.
Боженко и Бороденко, на полном основании, стали как близнецы — братья. Если договаривались о вечерней встрече по телефону, то с соблюдением всех мер большевистской конспирации.
— Тут ко мне заскочил Боря Шило, (бутылка шила) заходи, покалякаем… или…
— Пашка Коньков («призовой» пакет с коньяком) заскочил ко мне. Приходи, покалякаем…… оповещали они друг друга.
Где-то, когда-то притупили бдительность, и прихватили с собой кого-то в четвертые. Произошла утечка информации в заматерелые уши иерархов партийно-политической работы. Они почуяли в этом запах групповщины. Вслед за запахом могла появиться вонь ревизионизма, могущая бросить тень на партийный плетень. Иерархи политотделов звякнули тихонечко в политотдельские колокола, и разлучили братьев- близнецов. Без шума и пыли. По удобному случаю.
От берегов моря Баренца собирался отойти отряд атомоходов к берегам Тихоокеанским. Небольшая рокировочка, и вот уже Бороденко боевыми листками укрепляет прочность корабельных переборок атомохода от воздействия забортной стихии. И столь в этом деле преуспел, что атомоход благополучно достиг Камчатки. За создание кораблю надежности и прочности кувалды и монолитной сплоченности экипажа Бороденко стал Героем всего Советского Союза. После этого, а точнее после того, как он лишился каждодневного общения с братом-близнецом, он стал скрытен до подозрительности. Разговорчивостью и ранее не страдал. Только каторжный труд на ниве удержания себя в кильватере ленинского курса партии. Смешно сказать, но даже пайковый бокал сухого вина он употреблял только в своей каюте.
Встанет перед зеркалом, произнесет любимый «братьями» тост: «За нас с тобой, брат, и за х… с ними!», погасит свет и хряпнет.
Его многогранный и эффективный метод создания монолитности экипажа оказался столь ценен, что держать Героя в прочном корпусе какого-то единичного атомохода было бы преступным. Щедро делился он своим опытом многие годы, не щадя сил и здоровья, перемещаясь с одного флота на другой. Оброс ракушками и звездами разной величины и достоинства, не только на груди, но и на погонах. Добрался бы до поста самого главного кормчего ленинского курса, на худой конец, кормчего ГПУ СА и ВМФ. Не успел. Корабль большевизма напоролся на скалы. Кормчие заблудились в тумане собственного словоблудия. Долго пели и плясали по поводу истинного курса, да забыли про овраги и как по ним ходить.
У брата-близнеца, Боженко, дела сложились несколько по иному. Рокировочка, проведенная с ним одновременно с Бороденко, выдвинула Боженко в единоначальники. Он был назначен командиром несамоходной плавказармы, планирующейся к перегону в те же края, куда ушел на атомоходе Бороденко. Чувствуете гениальность рокировки иерархов комиссарского дела? Зародыш групповщины и ревизионизма одним махом выкорчевывался и вышвыривался туда, где и зэк-Макар телят не пас.
Новоприобретенный опыт комиссарства Боженко с лихвой употребил на пользу единоначалия. Плавказарма финской постройки — это не плавучая лохань для барского проживания крыс и выживания подводницкого сословия на уровне кутузки строгого режима. И даже не плавбаза подводных лодок с пушками, торпедами и тактическим номером. Финские судостроители поставляли плавучие отели европейского уровня для геологов и нефтяников, с поэтическими названиями типа «Енисей», «Обь», «Иртыш» и т. д.
По беломоро — балтийскому каналу, через Белое море и далее за Канин Нос, они должны были следовать заказчику. Но … уже на переходе по каналу, построенному зэками, они приобретали зэковские кликухи: ПКЗ-47, ПКЗ-50 или еще какие. В общем, как у людей, то бишь зэков: — заключенный номер … прибыл по Вашему приказанию, гражданин начальник! По финским шхерам следовал плавотель «Енисей», по каналу уже двигался плавучий объект с позывными: «ПКЗ- …» Вот и все. Сервисное наполнение кладовых, кают и всего прочего было настолько продумано финскими корабелами, что вызывало неистребимое желание что-то стибрить, свинтить, слямзить. Новая плавказарма сначала заселялась штабами и служила пристанищем для проживания и проведения банкетных утех высокопоставленных воинских особ, прибывающих на флот с инспекционными целями. По мере старения (разграбления) плавказарма, как отель, теряющий звездочки, приходила на уровень лохани и уже тогда отправлялась на утеху парочке экипажей подводников. Все по уму, как говориться, по ранжиру, по весу и жиру. И все это многословие к тому, чтобы дать понятие об объекте единоначалия, вверенного заботам капитана 3 ранга Боженко. Для должностей рулевого ленинского курса любой ипостаси он уже стал опасен, а более низкой
