Один год до Пробуждения

косточкам. Я больше всего на свете боялась, что он, способный вертеть людьми как хочет, разлучит нас с Антоном. Он действительно провоцировал нас на это: то подталкивал Антона ходить с ним по бабам, то заставлял меня задаваться вопросом: на фига мне такой муж, а если посмотреть ещё шире — на фига такая прилипала, как я, нужна ему? В конце разговора я почувствовала невероятную радость и облегчение, Антон нарисовал меня почти переплывшей реку и стоящей одной ногой на спасительном берегу, но по-прежнему цепляющейся за Антона-соломинку и не желающей сделать первый самостоятельный шаг — вместе с ним, но без опоры на него.

Рубцов отверг Атмана

Шесть месяцев до Пробуждения

В какой-то момент начали ходить слухи, будто Рубцов сказал, что Атман не Пробуждённый. Непонятно, откуда они поползли, но они заставили меня перетряхнуть свои представления об отношениях с Серёгой. Я стал размышлять над этой ситуацией и на полном серьёзе представил, что он мог и в самом деле не быть Пробуждённым, а значит, я отдал свою душу какому-то сумасшедшему. Вспомнил Мороза и другие Серёгины странности, которых было немало. А что, если так? Куда он нас заведёт? Что, если вообще никто из них не Пробуждён? Может, они всё это придумали и сами не знают, куда нас ведут? Но потом я вспомнил Мишины слова. Его неоднократно спрашивали, как он, придя к Рубцову, понял, что тот Пробуждённый? Миша отвечал? «Я не знал, Пробуждённый он или нет. Это невозможно проверить, но мне было абсолютно всё равно. Я сам хотел Пробуждения. И если этот человек действительно Пробуждённый, я разобьюсь об него (первоначальное значение слова „Гуру“ — твёрдый, неподвижный, камень, скала), а если не Пробуждённый, это ничего не изменит. Главное — Я верю. И Мне надо». И это была правда. Невозможно знать наверняка: Пробуждён человек или нет. Не существует детектора, который бы это определил. Знать об этом может только твоё сердце. Учитель, каким бы он ни был, может тебя довести только до того уровня, на котором находится сам. Если ты честен и знаешь, чего хочешь, то фальшь ты почувствуешь сразу. Я не знал, Пробуждён Серёга или нет, но ясно видел, что он находится где-то там, куда я ещё не залезал. И ни один из учителей, попадавшихся мне на пути, там не находился. Что бы это ни было — Пробуждение или что-то ещё, — я хочу туда. Решив это для себя, я успокоился.

Позже выяснилось, что Рубцов ничего такого об Атмане не говорил. Он только сказал, что Серёга пока ещё не Мастер, имея в виду, что, Пробудившись, ещё нужно стать Мастером, чтобы вести людей за собой. И в этом он был прав. Серёгу эти слухи тоже очень сильно расстроили, хоть он и не подавал виду. Нам пришлось напиться. Подтянулся какой-то народ из ищущих, мы отправились в «16 тонн» и пили там. Серёга был очень возбуждён и продолжал заводиться, срываясь на всех вокруг.

Наехал на Падрика, который был тамадой на нашей свадьбе (он как раз приехал из Екатеринбурга в Москву проводить тренинги). Кончилось всё отвратительной ситуацией, в результате которой в наших с Настей отношениях наступил самый серьёзный кризис за всю их историю. Отношения с Атманом также дали первую трещину. Подробностей не будет — скажу лишь, что в какой-то момент я снял кольцо и сказал Насте, чтобы она ехала жить к маме.

2 декабря

В последние дни вижу вспышки, в которых Антон является мне очень сильным и мудрым, божественным. Утром поползли сплетни, что Рубцов сказал, будто Атман не Пробуждённый. Хотя на самом деле он сказал: «Пробуждённые так себя не ведут». С этого момента на наших переплетённых путях начался принципиально новый этап.

Мы встретились с Серёгой в «Шоколаднице». Ему уже успел позвонить Серёга П., а нам написали Люба К. и Оля Родионова. Накрыло всех сильно, хотя всё пытались свести к шутке. Серёгу зацепило очень глубоко, будто ребёнка, от которого отказался отец. События разворачивались стремительно. Приехал Падрик — мы давно хотели разделить с ним тему Просветления. Мы перекочевали в «16 тонн». Подъехали Димка с Соней (старые знакомые с Симорона), а Атман всё расходился. Падрик к тому моменту понуро замолчал, получив в свой адрес пару комментариев в духе «ну что, лохматый». Подъехал Лёха П. Серёга говорил, что много молился, в том числе за связь с Рубцовым, и теперь начинается новый этап.

Как казалось нам, Атман понял, что теперь, когда у него нет опоры на Гуру, ответственность за нас полностью лежала на нём, и ему нужно побыть наедине с собой, чтобы это осознать. Но внешне его состояние выражалось так: «Езжайте все к Рубцову, он всё знает», «Хочу ему в глаза посмотреть после такого заявления», «Как он мог? Идите все отсюда, я не Пробуждённый». Мы отвечали, что вне зависимости от того, что он скажет, мы поедем, только когда сами захотим. А сейчас мы хотим быть с ним. Он улыбался.

Дальше была жесть. Антона накрыло. Он говорил, что ему надоело быть марионеткой, что он хочет помнить и о себе, и о своём пути, о своей цели. <…>Антон целый час молился о том, чтобы избавиться от всего, что мешает. <…> Я не чувствую ни боли, ни страха. Меня опустили на самое глубокое дно. Ощущения, которые мне пришлось пережить на своей шкуре, были не из приятных: «Я — медуза, которая присосалась к чистому, светлому и честному Антону. Если я хочу познать себя и не быть тряпкой, я должна уйти от него. Все разрулится, если захочет Бог. Я использую Антона, обманываю его, вру, и нет меня хуже на земле». Я ушла всё это переваривать. В сердце по-прежнему пусто. Я приняла расставание: кратковременное, долговременное, даже, наверное, окончательное, даже смирилась, что приеду к маме на чемодане. Я перебрала все пути отхода, потом их отбросила и ощутила удовольствие от возможности довериться Богу.

Все ушли, и всё кончилось. Мы вдвоём с Антоном легли спать, и тут внезапно была поставлена последняя точка. Мы лежали в обнимку. Я много плакала — плакали отпадающие зажимы и забитые стороны. Я почти физически это ощущала. Плакали от счастья те грани, которые наконец увидели свет. В теле и психике что-то кардинально менялось, варилось.

На следующее утро мы спонтанно уехали от всего в Златоуст. Позвонил Серёга, мы сказали ему, что уезжаем. «Понятно», — ответил он и перестал выходить на связь.

Златоуст

Шесть месяцев до Пробуждения

Когда всё закончилось, мы были уже другими. После жопы, в которой мы побывали и из которой выбрались, нас уже ничего не пугало. Наши души, состоявшие из навязанных нам кем-то лживых ценностей, представлений и ожиданий, под действием сверхтемператур сложившейся ситуации переплавились в единый сверхпрочный монолит. Мы точно знали, чего хотим. Мы хотим быть вместе. А всё остальное — Пробуждение, Атман, Рубцов, тантра с её псевдосвободой и псевдооткрытостью — пойдёт лесом, если попытается это разрушить.

Мы решили, что нам срочно нужно уехать из Москвы. Куда угодно, лишь бы подальше от Атмана и всей этой пробужденческой темы. Мы купили билеты и тем же вечером уехали в Златоуст к моим родителям. В деревне под Златоустом у них был домик. Мы забрались в него, заперлись и спали круглыми сутками, практически не общаясь.

Родители, конечно, удивлялись, но ничего не говорили. Кормили нас домашним мясом и поили молоком. Постепенно мы отошли от шока.

В Златоусте мы съездили на могилы к моим деду и отцу. Прежде на их могилах я не был, хотя бабушка всё время меня об этом просила. У меня были свои отношения со смертью. Я считал, что смысла ездить на