— Не знаю.
— Нам не нужна их болезнь, — сказала она, глядя на своих детей.
Но потом взгляд ее вновь обратился на белого юношу, которому было не больше шестнадцати лет. Она улыбнулась — он был красив, даже несмотря на странные пятна на лице.
— Они умирают, — сказал Оувер. — Наша еда их не спасет. Только дольше промучаются.
Тушуартариу колебался. Оувер рассуждал правильно. Но сам он не мог уплыть, не оставив им мяса. Он опять посмотрел на жалкую палатку и задумался, на каких кораблях прибыли сюда эти люди и где теперь их корабли.
Может, они кого-то ждут. Может, к ним направляются сотни других белых людей и завтра уже они будут тут. Может, те оставили здесь своих больных и теперь возвращаются за ними. Однако вдруг они умрут, если им не оставить запас еды на неделю.
Если бы только знать наверняка. Жаль, что он не понимает их языка.
Белый мужчина постарше внезапно обессиленно опустился на землю. В глазах — выражение безнадежности.
Не важно, что было, не важно, что будет, думал Тушуартариу, ясно одно: он не может пройти мимо этих людей, имея мясо в своих тюках.
— Отдайте им мясо, — распорядился он.
Спустя два дня, утром, море было синим, а воздух удивительно ароматным.
Рядом лежало мясо, оставленное эскимосами.
Накануне вечером вдвоем с Крозье они едва сумели проглотить по нескольку кусочков. Мясо было жирное и жевалось с трудом. Они сидели лицом друг к другу и старательно ели.
Оба молчали. Говорить было не о чем.
А рано утром Фрэнсис Крозье скончался.
Гас долго вытаскивал из палатки одеяла и заворачивал в них тело капитана. Ему было очень тяжело, он выбился из сил.
Он так и не вспомнил ни одной молитвы и даже заплакать не смог. Просто сел рядом, положив руки на труп.
Потом лег подле Крозье и стал ждать своей очереди.
Вертолет делал уже четвертый круг над одним и тем же участком побережья.
— Вон! — крикнул Ричард Сайбли. — Вон там, у галечного вала!
Проводник-эскимос заметил неподалеку от Йоа-Хейвен взрослую самку белого медведя с раной на шее, по всей вероятности мертвую. На Пловчихе по-прежнему был ошейник, а на боку чернел нанесенный биологами номер.
В считанные минуты эту новость передали Сайбли.
Он и без того планировал летом слетать в Йоа-Хейвен, чтобы заснять ловлю арктического гольца. Посылая приглашение Джону Маршаллу, он указал, что на острове Кинг-Вильям будет примерно в августе.
Сайбли некогда было вести беседы с Джоном Маршаллом, да, собственно, тот и не выказывал особой охоты к разговорам. Он держался замкнуто на всем протяжении долгого пути до Йоа-Хейвен, до которого они добирались, пересаживаясь с одного самолета на другой, причем каждый самолет был меньше предыдущего.
Они прилетели в Йоа-Хейвен накануне, но следов медведицы пока не обнаружили.
— Сегодня-то уж точно объявится, — сказал Сайбли Джону за завтраком. Он вытащил из сумки пачку писем. — Кто такая Джина Шоркрофт? Ты ее знаешь?
— Нет, — ответил Джон.
Сайбли передал ему письмо, полученное по электронной почте. К распечатке была прикреплена записка сестры Сайбли. Она писала, что дело срочное.
Джон глянул на письмо и убрал его в карман.
— А кто такая Джо Харпер? — поинтересовался Сайбли и процитировал письмо: — «Джо Харпер необходимо поговорить с тобой».
— Мы с ней когда-то разговаривали, — ответил Джон, поднимаясь из-за стола. При виде озадаченного выражения на лице Сайбли он пожал плечами: — Позвоню вечером. Там сейчас полночь.
Вертолет опустился на льдину в ста метрах от берега. Первым выбрался из машины проводник Майк Хитколок.
— Вперед меня не лезть, — приказал он. — Сначала выясним, что с ней.
Ричард Сайбли вручил Джону комплект аппаратуры, и они вдвоем осторожно двинулись вперед. Достигнув первой возвышенности из галечника, Сайбли с Джоном остановились, а Майк стал спускаться вниз по склону. Пока медведицы видно не было.
— У меня такое чувство, будто я знаю ее, — тихо произнес Джон.
— Мы уже несколько лет следим за этой медведицей, — сказал Сайбли. — Очень интересный зверь.
Джон медленно кивнул.
У Сайбли от нервного напряжения вспотела шея. Он всегда приходил в возбуждение, когда подбирался так близко к медведям. Он и по сей день испытывал перед ними благоговейный трепет, страх перед их мощью и силой.
— Джон, — предупредил Сайбли, — если она жива, как только шевельнется, тут же беги к вертолету, ясно?
— Ладно, — пообещал Джон.
Майк уже махал им от подножия склона. Они осторожно спустились метров на двадцать вниз.
— Мертвая? — спросил Сайбли у Майка.
— Да, мертвая, — отозвался проводник. — Не шевелится.
Они спустились еще на несколько метров и наконец увидели медведицу. Она лежала, свернувшись калачиком, грудь в крови, задние лапы поджаты. Сайбли начал устанавливать штатив, а когда поднял голову, с удивлением увидел, что Джон продолжает двигаться вперед.
— Эй, сынок! — окликнул он его.
Джон не замедлил шага.
— Что за черт? — пробормотал Сайбли. Он включил видеокамеру.
— Держись против ветра, — крикнул Майк, имея в виду, чтобы Джон не приближался к медведице с подветренной стороны. На всякий случай.
Глядя в окуляр, Сайбли едва успел понять, что произошло в следующую секунду. Что-то внезапно мелькнуло в зоне его видимости, от неожиданности он чуть не уронил камеру. Майк Хитколок стремительно вскинул ружье.
Джон даже не вскрикнул. И не побежал. Он словно окаменел, глядя на бросившуюся к нему медведицу.
От оглушительного выстрела зазвенело в ушах. Медведица пошатнулась и рухнула замертво буквально в пяти шагах от Джона.
Сайбли с Майком, запыхавшись, подбежали к нему.
— Идиот! — заорал Сайбли. — Придурок! Жить надоело? Я же сказал не подходить. Говорил тебе…
Но Джон словно не слышал его. Он смотрел мимо Сайбли и проводника, смотрел мимо бездыханной туши медведицы. Его взгляд был устремлен в яму, где она до этого лежала.
— У нее детеныш, — прошептал Джон. — Вон, посмотрите. Она защищала своего детеныша.
