Производя в уме расчеты, я украдкой обернулась на Эми. И конечно, на пистолет.
О да, никаких сомнений: девушка успеет выстрелить не более трех-четырех раз, прежде чем я нашарю проклятый баллончик в моей фирменной черной дыре.
Ладно, придется придумать что-нибудь получше.
— Хотите, расскажу о моей жизни? — осведомилась Эми.
Она шутит? Возможно, я склоняюсь к поспешным выводам, но держу пари, что, как только Эми закончит свой рассказ, она в меня выстрелит. Возможно, даже не один раз. И не успокоится, пока не добьет. В такой ситуации я готова внимать чему угодно, но предпочла бы, чтобы девушка с пистолетом прочла мне Британскую энциклопедию от корки до корки.
— Расскажите мне все! — Свой живейший интерес я подкрепила жестом: энергично кивнула.
— Хочу, чтоб вы поняли: я ни в чем не виновата.
Я снова кивнула, делая вид, будто соглашаюсь с каждым ее словом. Конечно, она не виновата. Нисколечко. Горе тому, кто подумает иначе.
— Так сложились обстоятельства, и сложились они еще до моего рождения, — продолжала Эми бесцветным тоном. Словно повествовала об абсолютно неважных для нее событиях. Просто излагала факты.
По словам Эми, ее мать, Ванда Фей, забеременела от Портера, когда тот еще учился в колледже. Негодяй умыл руки, предоставив позаботиться о будущей матери своему, в то время хорошему, другу Эдварду Бартлету. Они договорились, что Бартлет отдаст ребенка на усыновление.
В свидетельстве о рождении Эми не было даже имени отца. Она узнала, кто он, только в тот момент, когда умирающий Бартлет произнес: 'Это была девочка Портера Мередита'.
Тогда, в гостиной Каррико, Эми отлично слышала каждое слово умирающего. И, понимая, что речь идет о ней, сообразила, что Портер Мередит ее отец. О чем прежде понятия не имела.
Трогательный мог бы получиться момент, но сейчас он не вышиб из меня слезы.
— Это было вполне в духе Портера Мередита. — Голос девушки был исполнен презрения. — Он использовал всех, кто попадался на его пути. Даже не потрудился объясниться с женщиной, забеременевшей от него. Выдал инструкции Бартлету и был таков.
Поскольку я успела неплохо узнать моего бывшего ухажера, мне нечего было возразить его дочери, даже если бы и осмелилась ей противоречить. Мистер Правильный счел, что его решение непогрешимо, и более ни о чем не тревожился.
Эми говорила без передышки. Слова лились потоком, словно она давно искала возможности выговориться. Не скажу, что я была польщена, когда она выбрала в наперсницы меня, поскольку догадывалась, что ее откровенность не предвещает ничего хорошего. Девушка должна быть уверена: я ни с кем не поделюсь услышанным. Постаравшись отмахнуться от этой невеселой мысли, я сосредоточилась на рассказе Эми.
— Портер Мередит не удосужился проверить, выполнены ли его инструкции. Не выяснил, пристроен ли ребенок в приличную семью. Нет, он продолжал развлекаться, сбагрив свою плоть и кровь на попечение этого… жуткого Бартлета!
Ее вдруг затрясло. Дрожащий человек с огнестрельным оружием в руке — это совсем не смешно, доложу я вам. Особенно если пистолет направлен прямо на тебя.
Теперь главная опасность заключалась в том, как бы девушка случайно не нажала на спусковой крючок. Наверняка она станет ужасно сокрушаться, если убьет меня преждевременно, не дорассказав свою историю!
— И самое потрясающее, Портер Мередит имел наглость оправдываться: мол, он ничего не знал, потому что бросил меня на произвол судьбы. Ничего — ни как я жила, ни кто меня удочерил. Якобы Бартлет сообщил ему мое теперешнее имя лишь несколько лет назад. И до сих пор Мередит пребывал в уверенности, что его инструкции были исполнены в точности.
Теперь понятно, почему мой бывший дружок внезапно побледнел, когда увидел фотографию Ванды Фей и Дженни. Он сразу узнал женщину и сообразил, что ребенок на ее коленях — его дочь.
И он не мог не заметить, что девочка уже не младенец. Тогда-то он и смекнул, что Бартлет наплевал на его указания и позволил матери Эми держать дочь при себе. По крайней мере некоторое время.
— Портер Мередит даже заявил, что, знай он, в каких условиях я живу, непременно забрал бы меня. — Эми хмыкнула. — С ума сойти, он рассчитывал, что я поверю, будто человек, бросивший меня двадцать два года назад, вдруг передумает и вернется за мной… — Глаза девушки полыхнули огнем. — Портер Мередит держал меня за полную дуру.
Странно, но она все время называла своего родного отца полным именем. Словно он был ей совсем чужим.
Впрочем, кем же еще он ей был.
— Печально… — Я постаралась, чтобы мой голос мягкостью и нежностью напоминал шелк. — Как жаль…
Однако девушка не нуждалась в моем сочувствии. Она прищурилась:
— Ты, сука, не смей распускать нюни! Я в состоянии позаботиться о себе. Всегда заботилась, и у меня неплохо получалось. — Пистолет больше не дрожал в ее руке. Напротив, она сжала его покрепче. — Я лишь хочу, чтобы ты поняла: я ни в чем не виновата. Слушай и вникай. Я заставлю тебя понять.
Ладно, не хочешь участия, не надо. И я напустила на себя понимающий вид.
Так, давайте разберемся. Эми убила двух человек, но она ни в чем не виновата. Как прикажете это понимать? А вот как! Наверное, проблема в пистолете. Из-за производственного дефекта он стреляет сам по себе, не спросясь хозяина. И, как назло, точнехонько в живых людей. Все просто!
Размышляя, я не сводила глаз с маленькой черной дырки в дуле.
Эми, похоже, забылась. Взгляд стал отрешенным. Пора ее встряхнуть.
— Разумеется, ты ни в чем не виновата. — Я пожала плечами. — Это очевидно…
— Заткнись и слушай! — скомандовала она.
Я заткнулась. И слушала.
А пистолет в руке девушки опять задрожал.
— Почти до шести лет мне пришлось жить с этой чудовищной женщиной. — Эми передернуло. — В жутких домах! Хотела бы я сказать, что ничего не помню, но я помню! Всех ее товарок… — Безумие мелькнуло в ее взгляде. — Передо мной до сих пор стоит ее лицо! — Эми скривилась от отвращения. — От нее всегда пахло отвратительными цветочными духами и… спиртным. Вперемешку.
Я вдруг припомнила фотографию Ванды Фей, ту, где она хохочет, запрокинув голову, словно жизнь у нее гладкая и счастливая… А ведь она была такой молодой. Я прочистила горло.
— Уверена, твоя мать…
Кажется, с этой девушкой я только и делаю, что попадаю впросак.
— Не называй ее так! — взвизгнула она. — Никогда!
Наверное, разумнее всего вообще помалкивать в тряпочку. И завороженно внимать златокудрой Эми.
— Эта женщина мне не мать! Она прятала меня от моих настоящих родителей, вот какой мерзавкой она была!
Когда Эми исполнилось пять лет, ее удочерили Холландеры, бездетная пара, щедро заплатившая Бартлету за счастье обзавестись собственным ребенком.
Подбородок девушки опять взмыл вверх.
— И я забыла, что вокруг меня когда-то были другие люди. Забыла, и все.
Я слушала ее с каменным лицом, догадываясь, что происходило на самом деле: все последние годы Эми изо всех сил старалась забыть прежнюю жизнь, но тщетно.
— А потом, — заторопилась девушка, — когда я готовилась к самому счастливому дню в моей жизни, на меня вдруг как гром среди ясного неба сваливается Бартлет. Я его едва признала, но он помнил обо мне всегда! — В голосе ее явственно сквозила горечь. — Чертов слизняк вздумал выдоить меня, как корову, поскольку я выхожу замуж за состоятельного человека.
Бартлет, который лично устраивал удочерение, без труда отыскал свою бывшую подопечную. Прочтя в газете о грядущей свадьбе, он заявился к ней и потребовал денег за молчание о ее прошлом.
